Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

Ниме….. Иногда представители духовенства становились на сторону восставших и выступали с их лозунгами. «Все богатства, — говорил один епископ XIII века, — происходят от воровства; каждый богатый человек — вор или наследник вора».123 Подобные восстания приводили в беспорядок и города Фландрии. Несмотря на наказание в виде смерти или изгнания для руководителей забастовок, в 1255 году восстали медники Динанта, в 1281 году — ткачи Турне, в 1274 году — всего Гента, в 1292 году — Хайно. В 1302 году рабочие Ипра, Дуэ, Гента, Лилля и Брюгге объединились в восстании, разбили французскую армию при Куртрее, добились допуска своих представителей в общинные советы и управления и отменили деспотичное законодательство, которым меркантильная олигархия притесняла ремесленников. Получив на время власть, ткачи стремились установить и даже снизить заработную плату фуллеров, которые затем вступили в союз с богатыми купцами.124

В 1191 году купеческие гильдии получили контроль над Лондоном; вскоре после этого они предложили королю Иоанну ежегодную выплату, если он подавит гильдию ткачей; Иоанн подчинился (1200 г.).125 В 1194 году некий Уильям Фицоберт или Длинная Борода проповедовал лондонским беднякам о необходимости революции. Тысячи людей охотно слушали его. Двое бюргеров пытались убить его; он скрылся в церкви, был вынужден выйти, задыхаясь, и совершил харакири почти по японскому ритуалу. Его последователи поклонялись ему как мученику и считали священной землю, на которой пролилась его кровь.126 Популярность Робин Гуда, который грабил великих лордов и прелатов, но был добр к беднякам, свидетельствует о классовых чувствах в Британии XII века.

Самые ожесточенные конфликты происходили в Италии. Сначала рабочие объединились с купеческими гильдиями в серии кровавых восстаний против знати; к концу XIII века эта борьба была выиграна. Некоторое время промышленное население участвовало в управлении Флоренцией. Вскоре, однако, крупные купцы и предприниматели получили власть в городском совете и навязали своим работникам столь тяжкие и произвольные правила, что в XIV веке борьба перешла во вторую фазу — спорадические и периодические войны между богатыми промышленниками и рабочими на фабриках. Именно среди этих сцен гражданского противостояния святой Франциск проповедовал Евангелие бедности и напоминал новоявленным богачам, что у Христа никогда не было частной собственности.127

Коммуны, как и гильдии, пришли в упадок в XIV веке в результате превращения муниципальной экономики в национальную и рынка, в котором их правила и монополии препятствовали развитию изобретательства, промышленности и торговли. Они страдали еще больше из-за хаотичных внутренних распрей, безжалостной эксплуатации окружающей сельской местности, узкого муниципального патриотизма, противоречивой политики и валюты, мелких войн друг с другом во Фландрии и Италии, а также неспособности организоваться в автономную конфедерацию, которая могла бы пережить рост королевской власти. После 1300 года несколько французских коммун обратились к королю с просьбой взять на себя их управление.

Тем не менее экономическая революция XIII века стала основой современной Европы. Она в конечном итоге уничтожила феодализм, который завершил функцию защиты и организации сельского хозяйства и стал препятствием для развития предпринимательства. Он превратил неподвижное богатство феодализма в текучие ресурсы всемирной экономики. Она обеспечила механизм для прогрессивного развития бизнеса и промышленности, что значительно увеличило власть, комфорт и знания европейского человека. Она принесла процветание, которое за два столетия позволило построить сотню соборов, любой из которых предполагает удивительное изобилие и разнообразие средств и навыков. Его производство для расширяющегося рынка сделало возможными национальные экономические системы, которые легли в основу роста современных государств. Даже классовая война, которую она развязала, возможно, послужила дополнительным стимулом для ума и энергии людей. Когда буря переходного периода утихла, экономическая и политическая структура Европы преобразилась. Поток промышленности и торговли смыл глубоко укоренившиеся препятствия на пути развития человечества и понес людей вперед от рассеянной славы соборов к всеобщему неистовству Ренессанса.

ГЛАВА XXV. Восстановление Европы 1095–1300 гг.

I. BYZANTIUM

АЛЕКСИЙ I КОМНЕНСКИЙ, успешно проведя Восточную империю через турецкие и норманнские войны и Первый крестовый поход, закончил свое долгое правление (1081–1118) в обстановке типично византийских интриг. Его старшая дочь, Анна Комнина, была образцом образованности, философом, поэтом, тонким политиком, историком, отличавшимся искусной лживостью. Обрученная с сыном императора Михаила VII, она считала себя предназначенной для империи благодаря своему рождению, красоте и уму и никогда не могла простить своему брату Иоанну, что он родился и стал наследником престола. Она организовала заговор с целью его убийства, была обнаружена и прощена, удалилась в монастырь и описала карьеру своего отца в прозе «Алексиада». Иоанн Комнин (1118-43) поразил Европу личными добродетелями, административной компетентностью и победоносными походами против языческих, мусульманских и христианских врагов; некоторое время казалось, что он вернет империи ее былой размах и славу, но царапина от отравленной стрелы в его собственном колчане оборвала его жизнь и мечту.

Его сын Мануил I (1143-80) был воплощением Марса, посвятивший себя войне и наслаждавшийся ею, постоянно находясь в авангарде своих войск, приветствуя одиночный бой и выигрывая все сражения, кроме последнего. Стоик на поле боя, он был эпикурейцем в своем дворце, роскошным в еде и одежде и счастливым в кровосмесительной любви к своей племяннице. Под его снисходительным покровительством вновь расцвели литература и ученость; придворные дамы поощряли авторов и сами снисходили до написания стихов, а Зонарас теперь составлял свою огромную «Эпитому истории». Мануил построил для себя новый дворец, Влахернский, на берегу моря в конце Золотого Рога; Одом из Дойля считал его «самым прекрасным зданием в мире; его колонны и стены были наполовину покрыты золотом и инкрустированы драгоценными камнями, которые сияли даже в темноте ночи».1 Константинополь в двенадцатом веке стал репетицией итальянского Ренессанса.

Столичное великолепие и многочисленные войны, которые вела стареющая империя, чтобы уберечься от смерти, требовали больших налогов, которые любители роскоши перекладывали на производителей предметов первой необходимости. Крестьяне становились все беднее и переходили в крепостную зависимость; рабочие городов жили в шумных трущобах, в темной грязи которых скрывались бесчисленные преступления. Смутные полукоммунистические движения восстания будоражили пролетарский поток,2 но были забыты в беспечной повторяемости времени. Тем временем захват Палестины крестоносцами открыл сирийские порты для латинской торговли, и Константинополь уступил поднимающимся городам Италии треть своей морской торговли. Христиане и мусульмане