Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

И недаром. Уже в Столешниковском переулке – истерический женский крик, визг и чей-то зычный голос: «Стрелять буду!» Сворачиваю в сторону. Что это? Экспроприация, грабеж, пьяный скандал?

Или, может быть, тоже эротика?

Современная?

Вместо катакомб – «Табакерка»

Новости дня. 1918. 13 апреля. № 16. С. 4

Когда-то, предчувствуя дни торжества «гуннов», поэт Валерий Брюсов писал:

«А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы…»

А ныне… Недавно в кафе «Табакерка» состоялся специальный «Вечер эротики». Цены возвышенные. Газетные анонсы услужливо сообщили, что поэты прочтут стихи, которых раньше не читали «по вполне понятной стыдливости». И среди иных галантных и сомнительных юношей, разжигавших сладострастие посетителей, оказался Валерий Брюсов. В кафе веселый скандал, кто-то дерется, беженец мечтательно взирает на соседку – на дворе весна…

Неужели у почтенного поэта оказались не «зажженные светы», а только пара неопубликованных по известным причинам стихов, которые он, разумеется, не прячет в катакомбах, а просто преподносит в «Табакерке»?

А. В. Луначарский в «Кафе поэтов»

Фигаро. 1918. 15 апреля. С. 2.

Это был высокоторжественный день – закрытие «Кафе поэтов». Мотив (официальный) – отъезд «китов» футуризма в провинцию частью для высококультурной миссии внедрения будущего искусства в сердца и головы коснеющих в «буржуазных» предрассудках провинциалов, частью для выполнения своего провиденциального назначения, лозунг которого хотя и вульгарен, но правдив: «Гони монету!» Или более литературно: «Сарынь на кичку!» – по В. Каменскому (средний «кит»).

Торжество началось с того, что приходившим предлагали внести 10 рублей за вход. Предвкушая «гала-программу», гости сию контрибуцию беспрекословно платили.

Самое выполнение программы началось не сразу: были сперва выпущены разведчики – пара маленьких поэтов. Затем Маяковский объявил себя распорядителем вечера и в причудливых стихах обругал всех собравшихся, далее было возвещено прибытие Д. Бурлюка.

– Вот, сверкая жерлами орудий, кряхтя обшитыми сталью боками, как могучий дредноут, выплывает Бурлюк, – возгласил одетый в желтую кофту Маяковский.

Дредноут прочел «Беременного мужчину» и предложил собравшимся подвести итоги плодотворной деятельности «Кафе поэтов» за истекший сезон.

Вступительное слово сказал В. Маяковский.

– Мы, усложняя искусство, в то же время стремимся к известной демократизации его, – вот смысл речи Маяковского.

– Что касается будущего, то оно, несомненно, за футуризмом, и оказать поддержку новому искусству может наш высокий гость – комиссар народного просвещения Ан. Вас. Луначарский, – закончил оратор.

Все невольно оглянулись. За одним из столиков сидел действительно комиссар. Вынужденный отвечать, он вышел на эстраду. С первых же слов своей речи он захватил публику.

Чувствовался настоящий, опытный в элоквенции оратор. Речь Луначарского, произнесенная с большим подъемом, была интересна: комиссар отнюдь не счел себя обязанным быть любезным с хозяевами и, жестоко раскритиковав кричащие и не эстетично-рекламные приемы футуристов, их желание казаться анархистами во что бы то ни стало, презирая буржуа и в то же время служа ему, в заключение слегка подсластил пилюлю, заметив, что искренность Маяковского может увлечь массы и дать футуризму оттенок народности.

Краткая, но выразительная речь Луначарского вызвала гром аплодисментов. Во-первых, потому, что это была речь. Настоящая речь. Во-вторых, комиссар оказался человеком, а не пугалом, не букой. А в-третьих, почти ни звука о политике.

Зато лица, приехавшие с комиссаром и пожелавшие говорить, вызвали неудовлетворение гостей и хозяев: речи, прекрасные на политическом митинге, непригодны на собрании, как никак, кружка художников.

Конечно, была пара очередных скандальчиков и лай Бурлюка, после чего «Кафе» закрылось до осени.

«Трилистник»

Новости дня. 1918. 15 апреля. № 17. С. 4

Мирное житье далекого от шумной улицы кафе было нарушено вчера «очередным» выступлением г-на Маяковского.

Лишившись трибуны в закрывшемся «Кафе поэтов», сей неунывающий россиянин, снедаемый страстью к позе и саморекламе, бродит унылыми ногами по улицам Москвы, заходя «на огонек» туда, где можно выступить и потешить публику.

Вчера, однако, г-н Маяковский ошибся дверью…

Публике, собирающейся в «Трилистнике», оказались чужды трафаретные трюки талантливого поэта…

Сорвав все же некое количество аплодисментов, г-н Маяковский удалился…

Волнение улеглось…

Вновь зазвучали прекрасные стихи В. Ходасевича[241] и Эренбурга.

С большим вниманием был прослушан новый рассказ И. А. Новикова.

«Трилистник» определенно начинает завоевывать симпатии публики.

Уход поэтов из «Музыкальной табакерки»

Новости дня. 1918. 17 апреля. № 19. С. 2

Группа поэтов и артистов, объединившаяся во главе с Валерием Брюсовым в «Музыкальной табакерке», вчера ликвидировала здесь свои выступления.

Поэты требовали у администрации кафе, чтобы, согласно первоначальному условию, был бы наконец установлен вход в кафе лишь по записи. Благодаря тому, что вход в кафе был свободный, туда проникал нежелательный элемент с улицы, приходили для очередных скандальных «выступлений» Маяковский и комп‹ании›, и, таким образом, выступления поэтов, интимные и чуткие, становились совершенно невозможными.

Так как администрация, из своих соображений, отказала в просьбе поэтам, то их недовольство разрешилось вчера разрывом. Вместе с Валерием Брюсовым ушли и поэты: Никулин[242], Ауслендер[243], Королевич, Липскеров, Третьяков[244], Шершеневич, Долинов[245], Рубанович, Соболев[246], Крамнопольская[247], Татьяна Фохт[248] и др.; артисты: Ненашева, Роневский, Подгорный, Шор[249] и др.

Анти ‹Родченко›

Библиография

Анархия. 1918. 9 мая. № 54. С. 4

I

ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА

Неистовствовала до хрипоты буржуазная критика о варварстве футуристов Хлебникова, Бурлюка, Маяковского, а прошло время, и появились «они», эти смягчители «перехода» от символистов к футуристам…

Три года не читал новых стихов (война!)… пошел искать… Искал Хлебникова, Кручёных… мало нашел. Зато наиздавали каких-то новых поэтов – Боброва, Большакова, Божидара, Пастернака, Крючкова, Ионова и много еще других, издание «Центрифуга»[250] – цены приличные, бумага самая приличная, изданы «со вкусом», обложки дилетантствующих футуристов.

Вот они, соглашатели – от Брюсова через Северянина до самих футуристов. Так теперь пописывают бывшие офицеры.

Офутуристившийся эстетизм!

Дальше сборник «Руконог»[251]. Всё, как принято у настоящих футуристов, – и буквы разных размеров, и есть даже что-то вроде манифеста, в котором костят тех, за чей счет питаются. И всё это так сладко, так прилично, до тошноты.

Золотая середина! Соглашатели! И писать бы не стал о вас, если бы не душили людей талантливых, у которых побираетесь. «Свинья под дубком вековым, наевшись желудей досыта…»

II

ВЕСЕННИЙ САЛОН ПОЭТОВ. ИЗД. ЭФРОНА[252]. ЦЕНА 7 РУБ

Подлинно «салонные поэты»… Большинство символисты: Бальмонт, Блок, Брюсов, Кузьмин и др., затем соглашатели – Б. Пастернак, Эренбург и, наконец, осалонившиеся футуристы – Маяковский, Каменский, даже «неправильный», «ужасный» Бурлюк со стихами настолько приличными, «салонными», что можно спутать с Балтрушайтисом[253].

Вот что делает время! К старости все приходят к Пушкину – таков урок[254]. Много бездарностей, но зато весь арсенал «признанных», как правых, так и левых.

Вездесущий и всюду поспевающий Якулов[255], большой любитель по части нарисованных женских каблучков и лестниц в японском стиле, изволил довольно пакостно сделать обложку и при этом напечатать, что в пять красок.

В пять-то в пять, да надо кое-что знать.

7–14 МАРТ. 1918 Г.

глава № 4

КИНО НА ПУТИ ОТ СОВРАЩЕНИЯ К ПРОСВЕЩЕНИЮ

Скобелевский комитет запускает большую реформу советской киноиндустрии

ИНФОПОВОД

В мартовских номерах «Анархии» публикуется блок материалов от просветительного отдела Петроградского отделения Скобелевского комитета.

Этот комитет был образован в 1904 г. как придворная благотворительная организация в поддержку армии, участвовавшей в Русско-японской войне. С началом Первой мировой внутри комитета выделился военно-кинематографический отдел, получивший монопольное право на съемки в районах военных действий. Но выпускал он и игровые фильмы, а еще публиковал сценарии и постепенно превратился в крупнейшую полугосударственную киностудию с отделениями в Петрограде и Москве.

После крушения монархии, 4 марта 1917 г. управделами комитета был назначен представитель Военной комиссии Госдумы подпоручик В. М. Дементьев[256]. Имущество благотворительного и просветительного отделов разделили, просветительный отдел перешел под патронаж военного министерства.