Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

Гесснеру, вероятно, не были доступны печатные книги на церковнославянском языке конца XV – первой половины XVI в.: издания Швайпольта Фиоля и венецианская продукция[377]. По крайней мере, его сообщение о них в «Пандектах» (Gessner 1548, 35a) заимствовано у Г. Постеля[378]. Переводы «Отче наш» на чешский и польский, скорее всего, были получены им из личных источников; из них же он узнал, что чешский язык «считается наиболее возделанным в сравнении с другими диалектами этого [иллирийского. – М. С.] языка»[379]. Сербохорватский перевод (т. е. «иллирийский» в узком значении этого термина), как отмечено в тексте, заимствован из «De afflictione Christianorum sub Turcis» Бартола Джурджевича (Ðurđević 1545, B5b), где имеются и другие образцы фраз и слов на сербохорватском (Ðurđević 1545, B4b-B6b)[380]. В послесловии Джурджевич объяснил мотивы их включения в книгу: «Нам показалось уместным, почтеннейший читатель, прибавить несколько слов на славянском языке, чтобы ты понял, насколько славянский язык отличается от персидского, которым пользуются турки. Знай же, что всем тем, кто владеет этим языком, можно свободно прибывать в Хорватию, Далмацию, Русь, Валахию, Сербию, Богемию и Польшу…»[381]. Некоторые сведения о польском Гесснер мог получить от Библиандера, учившегося польскому у Яна Манчиньского (Mączyński; ок. 1520 – ок. 1587)[382]. В отличие от Тезео Амброджо дельи Альбонези, который, как было замечено еще Йозефом Добровским, привел в своем «Введении» обширный экстракт из Второй книги царств в переводе Франциска Скорины[383] – в латинской транскрипции, – Гесснер не цитирует текстов на восточнославянских языках, но в главе о языке «московитов» («De Moschorum vel Moscovitarum lingua») (Mithridates 1555, 60b-61b) сообщает, что их алфавит похож на греческий.

Ко времени написания «Митридата» было опубликовано совсем немного лингвистических описаний славянских языков: в тексте справочника Гесснер упоминает четырехъязычный латинско-греческо-немецко-чешский лексикон Зигмунда Геления, о котором говорится и в главе «De lingua Germanica» (Mithridates 1555, 34b-35a, 56a), а также «книжицу» («libellus») о чешском языке, «недавно» опубликованную в Нюрнберге. По предположению К. Ахачича, имеется в виду чешская грамматика Бенеша Оптата, Петра Гзеля и Вацлава Филоматеса 1533 г. (Mithridates 2009, 228 сн. b); действительно, в 1543 г. ее переиздание вышло в Нюрнберге[384]. В «Пандектах» также учтены латинско-чешско-немецкие школьные разговорники, изданные в Нюрнберге[385].

Помимо этого, из пропущенного Гесснером в 1519 г. вышли «Grammatices rudimenta» Станислава Заборовского с польскими переводами (первая польская грамматика появилась только в 1586 г.); в 1520-х гг. были изданы два латинско-немецко-польских номенклатора: «Dictionarius variarum rerum» Яна Мурмелиуша (Kraków, 1526) и «Dictionarius trium linguarum» Францишека Мымера (Kraków, 1528)[386]. Русские донаты начала XVI в. существовали только в рукописях и едва ли могли быть доступны Гесснеру, как и известные теперь исследователям рукописные словари и разговорники, составленные иностранными путешественниками и переселенцами в Россию (см. перечень: Черняк 1985). Церковнославянские грамматики – «Адельфотес» и «Грамматика словенска» Лаврентия Зизания – были напечатаны в 1590-х гг., описания других славянских языков увидели свет еще позднее – в XVII–XVIII вв. (Schaller 2000; Colombat 2008, 84).

Таким образом, можно констатировать, что для отбора материалов в главе об «иллирийском» языке характерно преимущественное внимание составителя к свидетельствам исторического и географического содержания, а также к проблемам классификации глоттонимов и этнонимов. Кроме того, в этой главе приведены сразу три славянских перевода Господней молитвы. С другой стороны, как мы убедились, значительная часть сведений о славянах, собранных в «Митридате», была получена Гесснером при чтении литературных источников, посвященных истории и языку Германии.

Венгерский язык

Композиция и тематика достаточно подробной главы о венгерском языке (Mithridates 1555, 50a-52a) во многом сходны с главой об «иллирийском». Приведенные в ней цитаты из сочинений Иоганна Авентина, Георга Вернера, Матвея Меховского и Энеа Сильвио Пикколомини сообщают главным образом о границах венгерских владений, а также о происхождении и последовавших миграциях венгров. Opinio communis источников Гесснера состояло в том, что венгры пришли в Паннонию из скифских пределов и говорили почти на том же языке, что и родственные им угры, находившиеся под властью мосхов (московитов). Отмечалось также, что венгры (как и славяне) заняли земли исторической «Германии», на которых прежде жили язиги, готы, геты и гепиды. Напротив, вызывал споры вопрос о соотношении созвучных этнонимов Huni и Hungari. Гесснер принял точку зрения Иоганна Авентина, согласно которой их следует различать («Nec enim [Hungari] Hunni sunt»: Mithridates 1555, 51b). Комментарием такого содержания он сопроводил цитату из «Трактата о двух Сарматиях» Матвея Меховского, в которой отождествляются «угры», «гунны» и «венгры»: «более сведущие [авторы] отличают гуннов от венгров, как Авентин далее»[387]. Кроме цитат, содержащих исторические и географические сведения, Гесснер привел три образца венгерского языка: «ангельское приветствие» («Ave Maria») с латинским подстрочником, количественные числительные от единицы («eig») до десяти («tiz») и «Отче наш»[388] (см. ил. 19); все образцы, вероятно, были получены Гесснером от корреспондентов[389].

Затем следует сообщение о том, что «венгры у реки Ваг [на территории современной Словакии. – М. С.] говорят по-иллирийски»[390]: скорее всего, имеются в виду словаки, находившиеся под властью венгров (см. Mithridates 2009, 216 сн.). Термин «иллирийский» подхватывается в следующем рассуждении, вероятно принадлежащем самому Гесснеру: «Этот язык не имеет ничего общего ни с иллирийским, ни с общим британским, нет у него никаких сходств – я полагаю – ни с каким другим [языком]»[391]. Из этого можно сделать вывод, что Гесснер считал венгерский языком-изолятом, однако в процитированных ранее источниках утверждалось о родстве венгерского и «угорского», и эти сведения не были названы сомнительными. Противоречивость изложения, должно быть, объясняется тем, что другие угорские языки Гесснеру к 1555 г. не были известны, а сходств венгерского с каким-либо европейским языком на основании имевшихся у него образцов текстов и слов он не обнаружил[392].

В завершении главы затрагивается вопрос о переводе Евангелия на венгерский язык. По словам Гесснера (ссылающегося на устный источник), «на этом языке был напечатан Новый Завет, но почти без пользы, поскольку доныне язык этот не был в письменном употреблении, и даже сельские жители старались, как могли, писать по-латыни»[393]. Жан Сеар, анализируя это утверждение в связи с тем, как ученые XVI в. оценивали многообразие языков, объясняет его следующим образом: поскольку, согласно Гесснеру, венгерский язык является варварским и непохожим на остальные, усилия по созданию для него специальной письменности напрасны (наречие «inutiliter» он понимает