Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

XVII в. немецкий не стал в полной мере ни языком науки и образования в Германии или Швейцарии, ни даже главным языком немецкого книгопечатания. По данным каталогов Франкфуртской ярмарки, бóльшую часть немецких изданий по-прежнему составляли книги на латыни (Waquet 1998, 102–104). Литературные «прославления» немецкого появляются только в XVII в. – заметно позже, чем аналогичные тексты, посвященные французскому, испанскому и даже нидерландскому (см. Burke 2004, 65–70).

Отсюда тем более понятным становится стремление Гесснера просвещать и прославлять (illustrare) немецкий язык. Оно проявилось в разных областях деятельности. Биограф Иосия Зимлер упоминает придуманные Гесснером (и включенные в «Историю животных») немецкие обозначения отдельных видов животных, прежде неизвестных в Германии, а также его рассказы о происхождении древних германских имен собственных на занятиях со студентами в Schola Tigurina (Simmler 1566, 7a/b). В предисловии к немецко-латинскому словарю Йошуа Малера (1561) Гесснер утверждал: «наш народный язык никакому другому (если не считать общего родоначальника – еврейского языка) не уступит легко в древности и богатстве слов и оборотов речи»[417]; впрочем, писал об этом Гесснер на латыни, и его оценка скорее была обращена к будущему немецкого языка.

Частью просветительского проекта был и сам немецко-латинский словарь, идею и источники которого подсказал Малеру Гесснер[418] (см. ил. 20). Гесснер исходил из того, что латинско-немецкий словарь – на основе «Dictionarium Latinogallicum» (1538) и «Linguae Latinae thesaurus» (1531) Робера Этьенна – был уже прежде составлен Иоганном Фризом и Петром Холином (Müller 2001, 102–117), тогда как в немецко-латинском словаре ощущалась большая потребность и у немцев, и у иностранцев. Разумеется, Малер включил в словарь разнообразный материал из трудов предшественников[419].

Характеризуя состояние немецкой лексикографии, Гесснер назвал важнейшие ее достижения, начиная с латинско-немецкого и немецко-латинского словарей своего учителя Петра Дасиподия[420]. Далее им упомянуты пятиязычная версия словаря Калепино (1546)[421], немецко-латинский словарь синонимов (1549)[422], а также словарь древних германских имен собственных (1537)[423], «который некоторые приписывают Мартину Лютеру»[424], и рукописный словарь древних немецких имен, расположенных «по окончаниям», который Гесснер получил от неназванного ученого автора и обещал издать[425]. Затем перечислены специальные словари: латинских и немецких названий металлов и других ископаемых – в приложении к собранию работ Георга Агриколы по минералогии и геологии (1546)[426]; названий животных, птиц и рыб – в «Historia animalium» и «Icones animalium» самого Гесснера (тут же он сообщает о своих планах выпустить тома, посвященные змеям и насекомым); его же «номенклатор» растений[427], «Комментарии о растениях» (1542) Леонарда Фукса[428]; собрания немецких пословиц Себастьяна Франка (1541)[429], Эберхарда Таппе (1539)[430] и Иоганна Агриколы (1529)[431]. Кроме этих книг Гесснер назвал немецкие юридические сочинения, переводы Священного Писания, богословские комментарии и парафразы, а также труды по медицине. В конце предисловия автор выразил надежду на то, что кто-нибудь составит и общую библиографию немецкой литературы – «Germanica Bibliotheca», своего рода дополнение к «Bibliotheca universalis». Этому автору, если бы такой объявился, Гесснер обещал предоставить собранные им самим обширные материалы о немецких книгах («de Germanicis libris collectanea non pauca»). Таким образом, языковой проект подразумевал также библиографическую составляющую, что лишний раз подчеркивает тесную взаимосвязь филологии и библиографии в научном методе Гесснера.

Кроме немецкой лексикографии (как общей, так и специальной), Гесснер деятельно занимался подготовкой к изданию древних немецких текстов. Об этом неоднократно сообщалось в его переписке: речь шла о стихах, включенных И. Авентином в «Баварскую хронику» (немецкую, переработанную версию «Анналов»), а также о «Евангельской книге» Отфрида. О «Хронике», например, упоминается в письме Ахиллесу Пирмину Гассеру[432]: «Не знаю, куда я спрятал твое письмо об „Истории“ Авентина; если не ошибаюсь, ты писал, что [она] состоит из трех томов … и что г-н Иллирик оценил ее в 50 талеров … Если дело обстоит так, я хотел бы, чтобы ты … узнал, не уступит ли он мне ее за 35, максимум за 40 [талеров]; и вдобавок, если какой-нибудь издатель приобретет ее у меня, я прислал бы [Иллирику] два печатных экземпляра и позаботился бы о том, чтобы в предисловии появилось почетное упоминание его имени … Если это не устраивает г-на Иллирика, пусть выпишет для меня хотя бы пару немецких стихов из наиболее древних, которые имеются в этом томе…»[433]. Немецкая «Bayerische Chronik» в результате вышла в свет только в 1566 г., после смерти Гесснера; в 1522 г. по-немецки было издано «извлечение» из «Хроники» – своеобразная рекламная брошюра, сообщавшая меценатам и читателям о предстоящей публикации[434]. Попытка издать «Евангельскую книгу», о которой мы уже говорили в предисловии, также не увенчалась успехом: Гесснеру не удалось найти издателя, который бы решился на столь трудный и сомнительный в смысле окупаемости проект (см. Kössinger 2009, 41–43, 51–53, 79–85).

Средневековые немецкие литературные тексты, которые вновь и вновь обнаруживались в публичных и частных собраниях, служили для германских филологов доказательством не только богатства и потенциала родного языка, но также древности и автохтонности германцев (разумеется, при соответствующей интерпретации и датировке этих памятников). В предисловии к первому изданию Отфрида (Базель, 1571), которое Гесснер не застал, Матиас Флациус Иллирийский (1520–1575), перечисляя причины, побудившие его к изданию, пятым пунктом называет «то, что из [этой книги] можно узнать о благородном происхождении (nobilitas) [германского] народа … уже по меньшей мере две тысячи лет он сохраняет за собой эти земли и этот язык; при этом почти всегда он процветал и управлял [своими землями] и, как доподлинно известно, никогда не находился долго в подчинении кому-либо. Ведь даже если произношение и окончания слов теперь заметно отличаются [от прежних], подобно тому как различаются диалекты в соседних областях, то сами слова по большей части остались все те же. Напротив, другие народы или [появились] в результате смешения разных племен, или не раз вытеснялись или изгонялись с одних мест на другие, или же совершенно переменили свой язык, примешав к нему [черты] других языков, или, наконец, долгое время, надев ярмо, пребывали в жалком рабстве»[435].

Глава «Митридата» «De lingua Germanica». Этимология и филология

Многолетний интерес Гесснера к истории и богатству «lingua Germanica» – термин, который, как и «lingua Illyrica», использовался им для обозначения как отдельного языка (немецкого), так и группы родственных языков (диалектов)[436], нашел полноценное отражение в главе «Митридата» «De lingua Germanica» (Mithridates 1555, 27a-44b), занимающей почти пятую часть книги. Значительную часть этой главы составляют филологические наблюдения самого Гесснера, в