Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

это [т. е. сходство внешности. – М. С.], можно считать вероятным, что в целом именно галлы заняли и заселили ближайший к ним остров. Из-за приверженности к тем же религиозным верованиям здесь можно увидать такие же священнодействия, как у галлов; да и языки тех и других мало чем отличаются…»[489] (пер. А. С. Бобовича: Тацит 1993, 318). Это место имел в виду Беат Ренан, когда говорил в «Res Germanicae» (1531) об особой позиции тех, «кто считает, что язык древних галлов был похож на язык британцев, которых Англия зовет валлийцами»[490].

Теодор Библиандер в «De ratione communi omnium linguarum» (1548), сообщая о распространении в Галлии греческого языка, также предполагал, что язык жителей Уэльса и Корнуолла, «который весьма сходен (congruit) с греческим, как я узнал у ученых и заслуживающих доверия людей, переправился [к ним] из Галлии»[491]. Как было указано выше, предположение о значительном сходстве валлийского (linguae Britannicae) с греческим, а также латинским было выдвинуто еще Гиральдом Камбрийским[492]. Однако Гесснер в главе «De Britannica lingua vetere» упоминает только о предполагаемом родстве валлийского с бретонским (Mithridates 1555, 13a).

Первые попытки последовательного, на основании сообщений историков и лингвистического материала, сближения галльского языка с «древним британским» (под которым подразумевались языки бриттов, скотов и пиктов) сделал шотландский гуманист Джордж Бьюкенен (1506–1582) в «Rerum Scoticarum historia» (1582). Сперва он рассмотрел происхождение британских племен, попутно разоблачив популярный «троянский миф» (Collis 1999, 92–97)[493], а затем обратился к анализу языковых данных (Buchanan 1594, 62–74). В этой части книги Бьюкенен проводит некоторые лексические параллели между шотландским и французским (многие слова в последнем он считает реликтовыми – vestigia antiqui sermonis: Buchanan 1594, 63), этимологизирует этноним Galli / Valli, но подробнее всего останавливается на сравнении галльской и британской топонимики, называя ее наиболее устойчивой частью лексики[494]. В частности, Бьюкенен показал распространение имен на – dunum, – durum и др. по всей континентальной Галлии и в Британии и на основании этого сделал вывод о единстве языков галлов и (древних) британцев: «Древние бритты и прочие жители Британии произошли из Галлий и пользовались галльским языком изначально»[495].

Еще прежде галльские топонимы на – dunum, – durum и – magum привлекли внимание Конрада Гесснера, однако он был убежден в их германской природе[496]. В «Митридате» по этому поводу утверждается: «dunum или durum в древнем галльском, или германском, языке присоединялись в качестве окончания или скорее как вторая часть составного слова»[497]. Гесснер не сообщил лингвистические и географические основания для такого предположения, однако приведенный им далее перечень топонимов, как мне удалось установить, составлен преимущественно из названий населенных пунктов современной Гесснеру «Германии», то есть территорий, на которых в XVI в. и в обозримом прошлом использовался германский язык: на Рейне[498], в нижненемецких землях и на Дунае[499]. Например: Lugodunum (Зеенбург, Воркен в землях убиев и менапов, то есть на нижнем Рейне[500]), Carrodunum (Крейнбург в Винделикии, на Дунае[501]), Batavodurum (согласно Пиркгеймеру, исчезнувший городок в Батавии[502]) и др., а также города на – magus/m: Neomagus (Оппенгейм, Шпайер – рейнские города, но есть одноименные города в других регионах[503]), Novomagum (деревня Неймаг в Нижней Германии[504]) и др.

Основным источником географической номенклатуры выступало, вероятно, издание Птолемея, служившее школьным учебником. Известно, что Гесснер читал его «Географию» в латинском переводе Джакомо д’Анджело (Jacobus Angelus) в библиотеке Гроссмюнстера и оставил записи на полях (Leu, Keller, Weidmann 2008, № 308)[505]. С другой стороны, большая часть топонимов, перечисленных Гесснером, имелась в «Germaniae ex variis scriptoribus perbrevis explicatio» (1532) Вилибальда Пиркгеймера (Pirckheimer 1532), где даны немецкие эквиваленты латинизированным названиям; Гесснер неоднократно цитировал этот труд в разных главах «Митридата»[506], возможно, он использовал его и в этом случае. В действительности топонимы со вторым компонентом – dunum и – durum были распространены во всех землях, населенных кельтами (Gohil 2008), однако их присутствие в регионах, которые немецкие и швейцарские гуманисты рассматривали как «исконно» германские, могло приниматься ими в качестве доказательства германского происхождения этих слов. Такое объяснение приведенного списка не только отвечает интеллектуальному контексту, но и вполне созвучно трактовке других компонентов галльских имен собственных в той же главе «Митридата»: для них Гесснер обнаруживает немецкие этимологии и соответствия.

Прежде чем обратиться к этим именам, отметим одно обстоятельство теоретического характера. Если в современном языкознании часть германо-кельтских лексических соответствий объясняется заимствованиями (в том числе адаптацией кельтских имен[507] у германцев), а другая часть – родством этих языков (общая унаследованная лексика)[508], то в представлении немецких филологов XVI в. присутствие одних и тех же (похожих) слов как в германском, так и в галльском материале получало иную, причем однозначную интерпретацию: оно должно было подтверждать германскую природу языка древних галлов. При такой трактовке речь обычно шла не просто о родстве или сходстве, но о тождестве языков, в крайнем случае галльскому присваивался статус германского диалекта.

Анализ галльских композитов, который начинается с разбора имен на – marus, по признанию самого Гесснера, был подсказан греческими составными именами: «Эти [галльские] имена большей частью составлены из двух [имен]: первого, как правило неясного, второго – marus или marcus, то есть ‘конь’, ведь и греки ко многим именам собственным прибавляли коня, что указывало на их знатность (по свидетельству Аристофана в „Облаках“[509]), как [в именах] Филипп, Ктесипп, Спевсипп[510] и др.»[511]. Перечень имен с компонентом – (m)arus, которые представлялись Гесснеру весьма частотными[512], разделен двумя подзаголовками, причем в обоих случаях перечисленные затем слова названы «германскими». Сперва даны имена «древних царей Германии»[513] (Visomarus, Vadomarius, Richomarus, Theodomarus и др.), а затем – имена, которые «и сегодня в употреблении»[514] (Otmarus, Detmarus, Drutmarus и др.). Оставив ненадолго без объяснения неожиданный переход от «древнего галльского» к «германскому», скажем несколько слов об этимологии этих имен.

Второй компонент перечисленных Гесснером антропонимов представляет собой новолатинскую «версию» др.-в. – нем. -mar (< герм. *mēri- ‘знаменитый’[515]), на которую повлияла классическая латинизированная форма галл. -marus (< галл. – maros < кельт. *māro- ‘великий’[516]), хорошо известная римлянам и встречающаяся в различных источниках (ср. Evans 1967, 225–228). Засвидетельствованные древневерхненемецкие и готские формы этих имен выглядят следующим образом: др.-в. – нем. Wisamār «разумом знаменитый», др.-в. – нем. Vadomārius «бродом знаменитый», в. – гот. Ricimer, др.-в. – нем. Rīhmār «могучий, знаменитый», о. – гот. Thiudemer, др.-в. – нем. Ditmār «народом