Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

Впрочем, германская тема в «Митридате» не ограничена рамками одной, даже столь обширной главы: выше мы уже отмечали ее присутствие в разделах об «иллирийском» и венгерском языке; еще подробнее история немецкого языка рассматривается в главах об английском и особенно «древнем галльском», к которым сам Гесснер отсылает читателя за дополнительными сведениями о германском[437]. Действительно, в главе «de Gallica lingua vetere» рассматривается структура немецких двусоставных имен собственных, приводятся германские этимологии некоторых терминов и имен собственных, засвидетельствованных римскими авторами, комментируется упоминание германцев в древнейших исторических источниках (Mithridates 1555, 18a-19a, 22a/b, 23b-25a)[438]. В главе об английском (Mithridates 1555, 8b-9b) отмечен смешанный («mixta») характер этого языка, соединившего преимущественно черты немецкого и французского[439]. В качестве древнейшего предполагается германский слой (в подтверждение приведены древние английские названия месяцев и лексика перевода «Отче наш»[440]), а французское влияние названо позднейшим и даже недавним: Гесснер ссылается на то, что, «по слухам»[441], еще «на памяти отцов» французские и латинские слова не встречались в английском в «нынешнем» («nunc») изобилии[442]. Последнее предположение удивительным образом игнорирует языковое воздействие нормандского завоевания XI в.[443]

Сама глава «De lingua Germanica» после отсылок к другим разделам «Митридата», а также к «Альпийской Реции» Эгидия Чуди начинается с обширного эксцерпта из географического труда Иоахима Вадиана, в котором дан комментарий к латинским и немецким названиям главных германских племен – ингевонов, гермионов и истевонов. Далее следует подборка цитат из античных (Цезарь, Тацит, Иероним) и современных авторов (Якоб Циглер, Лилио Грегорио Джиральди, Иоганн Авентин и др.), сообщающих отдельные факты по истории и географии, а также религии древних германцев (Mithridates 1555, 27a-30a). Затем перечислены народы и княжества Германии (Mithridates 1555, 30a-31b). В первой части главы неоднократно приводятся германские этимологии для различных имен собственных (этнонимов, топонимов, теонимов), упоминаемых в цитируемых текстах. Так, сообщение Тацита о почитании германцами Меркурия (Tac. Germ. 9, 1–2) объясняется следующим образом: у германцев было мужское божество Лун («Lunus»), по-немецки «Her mon» («господин Лун»): это имя «невнимательные» (видимо, римляне) интерпретировали как «Herma» (греч. Ἑρμῆς ‘Гермес’), «то есть Меркурий»[444].

Этимологические экскурсы возобновляются после цитаты из хроники Псевдо-Бероза, упоминающего имена легендарных древних правителей – Туискона, Манна, Сатрона и др. (Mithridates 1555, 31b-32a). Гесснер полагал, что все эти имена – немецкие («ad Germanicum sermonem pertinere»), и высказал пожелание, чтобы кто-нибудь «собрал старые [германские] слова из древних [книг], и прежде всего собственные имена мест и людей как из античных, так и из новых авторов, сравнил бы их между собой и объяснил их этимологии»[445]. Среди важнейших источников германских имен Гесснер называет Тацита, Цезаря, Аммиана Марцеллина, Кассиодора, Саксона Грамматика, Видукинда, Альберта Кранца, Андреаса Альтхамера, Беата Ренана, Иоганна Авентина и Иоганна Штумпфа. Затем он отмечает, что значительный материал уже был собран Мартином Лютером в анонимно опубликованной книге «De nominibus propriis»[446], и предлагает для будущего полного словаря двойной порядок лемм: по алфавиту и «по окончаниям» («primum ordine literarum digerere … deinde … iuxta terminationes» (Mithridates 1555, 32a) – имеются в виду вторые части сложных имен[447].

Образец анализа немецких компонентов (-bald, – man, – rich и др.) в галльских именах собственных Гесснер представил в главе о древнем галльском языке (Mithridates 1555, 18a-19a), и об этом речь пойдет ниже; а в главе «De lingua Germanica» реконструируются немецкие этимоны для некоторых латинских терминов, связанных с культурой древних германцев и кельтов, а именно лат. framea ‘копье, меч’, baritus ‘рев, боевой клич’, siloduni ‘отряд преданных воинов у сотианов’, druidae ‘друиды’[448] (Mithridates 1555, 32b-34b).

Присутствие германских слов в античных текстах должно было служить подтверждением древности немецкого языка. В развитие этой темы Гесснер цитирует И. Авентина, заявлявшего о значительной близости немецкого и греческого[449] и сообщавшего о том, что «имеется бесчисленное множество слов, значащих одно и то же у нас и у греков»[450]. Затем упоминаются работы Иоганна Дальберга, Андреаса Альтхамера и Зигмунда Геления, в которых показано сходство немецкой и греческой лексики. Более того, Гесснер сообщает, что некоторые авторы «также нашли множество слов еврейского происхождения в нашем языке»[451]. Такого рода этимологии я обнаружил, например, у Андреаса Альтхамера следом за немецко-греческими соответствиями (Althamer 1536, 82); при этом Альтхамер ссылается на словарь Себастьяна Мюнстера – имеется в виду «Dictionarium Hebraicum» (1523), в предисловии к которому дана таблица «Слов, общих для еврейского и немецкого»[452]. Примеры немецко-греческих и немецко-еврейских соответствий Гесснер не цитирует, вероятно, для краткости изложения; по этой же причине он не приводит объяснений немецких имен собственных, которые в большом количестве предлагались в «Анналах» Авентина[453].

Показав «германское присутствие» в классических текстах и языках, Гесснер обратился к древнейшим известным ему письменным памятникам самой Германии, сперва греческим (монументы и надгробия на границе с Рецией, о которых сообщает Тацит[454]) и латинским (грамота Карла Великого). С именем Карла Великого связано первое документированное проявление заботы правителя о языке франков: по сообщению Эйнхарда (ок. 770–840), которое цитирует Гесснер, Карл «положил начало грамматике родного языка», а также установил названия месяцам и ветрам на родном языке (Mithridates 1555, 35b-36a = Эйнхард 2005, 114–117).

Перечисление установленных Карлом имен открывает раздел языковых образцов в германской главе. Отметив, что краткость слов («vocabulorum brevitas»)[455] затрудняет сочинение стихов на немецком (особенно таких, в метрике которых учитывается долгота слога[456]), Гесснер тут же приводит несколько собственных поэтических опытов, демонстрирующих, что названное препятствие не является непреодолимым. Первый из них – гекзаметр («Es macht alleinig der glaub die gleubige sälig»), который автор признает не очень удачным («conati sumus, parum feliciter»), так как почти все стопы в нем спондеические. Затем даны два переложения «Отче наш»: гекзаметром («O Vatter unser der du dyn eewige wonung / Erhoechst inn himmlen…») и одиннадцатисложником («Heer Gott Vatter in himmlen eewig einig / Dyn nam werde geheiliget geêret…»); последний представляется Гесснеру более пригодным для немецкой поэзии[457] (Mithridates 1555, 36b-37a).

Далее цитируются переводы «Отче наш» и образцы лексики на различных германских языках и диалектах немецкого, перемежаемые комментариями о характерных для них особенностях фонетики и произношения (например: «Язык баварцев, как я слышал, похож на язык свевов, только он еще более грубый: самый грубый [язык] – в Австрии или в отдельной ее части. frow они произносят fraw, heuw – hauw»[458]).