Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

(Mithridates 1555, 45a/b). Общие сведения о новых языках – отпрысках латыни («Latinae linguae propagines») – содержатся в главах о французском, испанском и итальянском (Mithridates 1555, 25b-26b, 49b-50a, 57a/b), особенно в первой («De Gallica lingua recentiore»). Здесь сказано, что наиболее «испорченным» из них как вследствие изменений в грамматике, так и благодаря заимствованию иноязычной лексики является французский, наименее «испорченным» – итальянский. Отмечено также наличие у этих языков диалектных разновидностей: лотарингского и бургундского диалектов у французского; тосканского – у итальянского; кастильского – у испанского. Кроме того, латынь упоминается в главе об этрусском языке («весьма отличном» от латыни, по предположению Гесснера[408]) и языке сардов, «до сих пор» содержащем «множество латинских слов» (Mithridates 1555, 66a/b).

Относительная краткость рассказа о латыни, кроме предпочтений Гесснера, объясняется структурой и содержательными приоритетами «Митридата». Как мы показали, сведения о языковой номенклатуре, относящейся к историческим разновидностям латинского языка, а также общая информация о значении латыни как языка христианства представлены в других разделах справочника. (Похожим образом значительная часть информации о греческом языке изложена в «Митридате» в главах, посвященных отдельным диалектам.) В результате на долю главы s. v. Latina lingua осталось не так много материала, касающегося «различия языков»; что же до языковых образцов, то латинские молитвы были общеизвестны, а к редким эпиграфическим текстам или к архаичным формам латыни, которые можно было бы процитировать (как афоризмы Гиппократа, приведенные в качестве примера ионийского диалекта греческого), у Гесснера, вероятно, не было достаточного интереса. Еще одну возможность дополнения текста показал итальянец Анджело Рокка, который в собственной редакции справочника (1591) расширил латинскую главу «Митридата» за счет того, что назвал авторов, чьи сочинения были написаны на каждой из упомянутых разновидностей латыни (Rocca 1591, 349–351). Подобным образом сам Гесснер поступил опять же в главах о греческих диалектах – ср.: «На дорийском писали некоторые авторы, такие как поэт Феокрит и Тимей Локрийский[, сочинивший] „О природе“» (Mithridates 1555, 17a).

На трактовке романских языков в «Митридате», несомненно, сказался «романо-германский» спор о древности и благородстве языков и народов, о котором я упоминал в Главе 1. Нельзя не заметить, что Гесснер ни словом не обмолвился о греческих этимологиях французских слов, выдвигавшихся французскими авторами – Жаком Дюбуа и Шарлем де Бовелем, книги которых перечислены в «Пандектах» (Gessner 1548, 35a). Французский, по мнению Гесснера, представлял собой смесь, образованную лишь из трех составляющих: латинского, германского (готского и франкского) и древнего галльского[409] языков; о греческих истоках речи не идет (Mithridates 1555, 25b). В главе об испанском языке Гесснер не преминул противопоставить романизированным провинциям, где народ под властью римлян постепенно забыл родной язык и некоторое время говорил на латыни[410], впоследствии «испорченной» («corrupta») новыми завоевателями (готами), – не покоренную Римом Германию, сохранившую свой древний, изначальный язык: «В Германии этого не произошло, ведь римлянам не удалось захватить всю Германию, а те части, что были захвачены, они не смогли долго удерживать»[411].

Для немецких и швейцарских филологов латынь, естественно, не представляла того живого национального интереса, который испытывали к ней итальянцы. Исконным языком немцев был германский, и они прилагали немало усилий для поиска и издания древних немецких памятников. Кроме того, в землях, принявших Реформацию, латынь потеряла прежнее значение языка Библии и церковной службы (оставаясь, впрочем, языком школы и богословия)[412]. Однако объяснять только этим фактором несоразмерность латинской и германской глав «Митридата», как это делает Герхард Штрассер (Strasser 2011, 536), было бы неверным.

Оценивая относительный объем того или иного раздела языкового справочника, следует принимать во внимание еще одно обстоятельство, характеризующее подход Гесснера к своим многочисленным и многообразным научным проектам.

В первой книге «Пандектов», посвященной грамматике, имеется специальный раздел «О чистоте и изяществе латинского языка» («De puritate et elegantiae linguae Latinae»), открывающийся перечислением трудов Лоренцо Валлы и его последователей (Gessner 1548, 30b-31a). В главах той же книги, касающихся латинской поэзии и драмы, упоминаются новолатинские авторы, в том числе Джованни Боккаччо, Анджело Полициано, Франческо Петрарка, Иоахим Вадиан, Генрих Глареан и др. (Gessner 1548, 62a/b, 65a/b). Однако в «Митридате» ни о латинском стиле, ни о «средней» латыни и последовавшем возрождении классического языка Гесснер не сообщает. Нетрудно заметить также, что в «Митридате» не упомянуты ни латинские грамматики, ни филологические комментарии, ни словари, даже те, в составлении которых участвовал сам Гесснер: многоязычные лексиконы, содержащие естественно-научную номенклатуру, и словарь имен собственных, дополняющий латинский словарь Амброджо Калепино.

Точно так же в главах, посвященных греческому языку, из грамматических работ цитируются только «О Гомере» Псевдо-Плутарха (с перечислением диалектных особенностей, встречающихся у Гомера) и «О диалектах» Иоанна Филопона (VI в.), который ошибочно назван у Гесснера Ioannes Ammonius (Mithridates 1555, 6b, 12b)[413], в другом месте – Io. Grammaticus (Mithridates 1555, 56b)[414]. В других главах Гесснер несколько раз ссылается на глоссы из словаря Фаворино (Mithridates 1555, 60b, 67b, 69a). Новые грамматики и комментарии, в том числе знаменитый труд Гийома Бюде, вовсе не названы. Не упомянул Гесснер и своей работы над греческо-латинским лексиконом.

Очевидно, что в «Митридате» Гесснер не стремился ни к библиографической полноте, ни даже к выборочному упоминанию наиболее важных работ, посвященных тем или иным языкам, особенно древним. Большинство имеющихся в «Митридате» ссылок привязаны к конкретным цитатам, сообщающим о сходстве и различиях языков, содержащим глоттонимы, а также образцы этих языков. Вероятно, Гесснер полагал, что дополнительную информацию (т. е. рекомендации для дальнейшего чтения) читатель мог получить из томов «Универсальной библиотеки», дополнения к которой вышли в один год с «Митридатом»[415]. Такой подход к тематической дистрибуции научной информации в собственных текстах, благодаря которому они предстают в качестве дополняющих (но не повторяющих) друг друга подразделов большого научного проекта, чрезвычайно характерен для Гесснера, который регулярно отсылал читателей к ранее вышедшим собственным работам и выпускал к ним многочисленные приложения и дополнения, намереваясь постепенно заполнить оставшиеся лакуны в разных областях знания (ср. Blair 2017).

Глава 6. «Митридат» и вопросы германистики

Предварительные замечания

Начав изучать науки, Гесснер скоро проявил живое любопытство к истории и литературному потенциалу немецкого языка. Этот интерес, несомненно, сформировался под влиянием цюрихских учителей-реформаторов, считавших не только допустимым, но и необходимым распространение Священного Писания на народных языках: издание новой немецкой Библии пришлось на детство Гесснера[416]. Особенную роль в формировании лингвистических взглядов Гесснера должны были сыграть Петр Дасиподий и Теодор Библиандер, о которых уже говорилось выше.

Следует иметь в виду, что ни в XVI, ни в