Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

Выписки и собственные наблюдения Гесснера относятся к швейцарскому и баварскому диалектам, наречиям Гельдрии, Силезии и Майсена, верхненемецкому, фламандскому, исландскому, готскому, норвежскому языкам и т. д. (Mithridates 1555, 37b-44b) (см. ил. 21). Сведения о готском языке, образцы которого Гесснер раздобыл для второго издания «Митридата»[459], здесь ограничиваются главным образом сообщением венецианского дипломата Иосафата Барбаро (1413–1494) о том, что готский язык в его дни сохранялся в Крыму (за Каффой, совр. Феодосией): «Готы разговаривают по-германски. Ведь мой слуга немец, бывший вместе со мной, легко их понимал»[460].

Как отмечают исследователи «Митридата», наиболее последовательно Гесснер разбирает особенности швейцарского диалекта (Metcalf 1963b, 25–26; Peters 1974, 38–40). В «Митридате» названы следующие характеристики «lingua Helvetica», противопоставленного «языку швабов и некоторых других немцев» (то есть, надо полагать, общеверхненемецкому)[461] (Mithridates 1555, 38a/b, 42a):

•отсутствие дифтонгизации средневерхненемецких долгих i, u, ü: Wyn ~ Wein ‘вино’, Mul ~ Maul ‘пасть’, hütt ~ heute ‘сегодня’;

•аффриката kh на месте смычного k: chranck ~ krank ‘больной’, chrut ~ krut ‘растение’;

•распространенность стяженных форм, особенно в претерите: dfrow ~ die frow ‘женщина’, gessen ~ geessen ‘поел’, gangen ~ gegangen ‘пошел’;

•форма Partizip II глагола «быть»: gsyn ~ gwäsen;

•специфическая швейцарская лексика: Ancken ~ Schmalz, Butter ‘сало, масло’, losen ~ horchen ‘слушать, прислушиваться’, Trüsch ~ Rugget ‘название рыбы’ и др.

Подробность и систематический характер этих наблюдений тем более примечательны, что практически ни в одной другой главе «Митридата» Гесснер не говорит о фонетике и морфологии рассматриваемых языков (если не считать разбора галльских двусоставных имен)[462]. Образцом для сопоставительного описания немецких диалектов должны были служить описания греческих диалектов[463] в сочинениях Псевдо-Плутарха и Иоанна Филопона, которые Гесснер цитирует в соответствующих главах «Митридата» – об эолийском, аттическом, дорийском и ионийском «языках».

Так, например, в главе об ионийском диалекте перечислены отдельные его фонетические признаки и особенные формы именного склонения: «Ионийский диалект очень часто заменяет α. на η; и говорит Πέρσεω вместо Πέρσου, Δημοσθένεος без стяжения … от βασιλεύς образует родительный падеж βασιλῆος; в формах дательного множественного числа, оканчивающихся на σ, прибавляет йоту»[464]. Также приводится специфическая диалектная лексика: например, характеризуя лаконский (один из дорийских диалектов), Гесснер цитирует несколько глосс – «dictiones huic linguae peculiares»: «Κλὰ, κλινάριον μικρὸν» «маленькая кровать», «μυκῆροι nuces dulces» букв. «сладкие орехи» (вероятно, миндаль) и др. (Mithridates 1555, 58a).

Отдельного внимания заслуживают и приведенные в германской главе этимологические экскурсы. Несмотря на то что сопоставление языков в раннее Новое время предполагало в первую очередь сравнение лексики – путем перечисления похожих слов с близким значением, произведения слов одного языка от основ другого или, наоборот, демонстрации их заметного различия (в зависимости от целей аргументации), – в «Митридате» мы обнаруживаем сравнительно мало этимологий и последовательных сопоставлений слов даже между языками, лексика которых активно изучалась в первой половине XVI в. (в первую очередь романских и семитских, не говоря уже о латыни и греческом)[465]. Именно главы справочника, посвященные германским языкам и германским древностям, представляют в этом отношении заметное исключение. За их пределами, в других статьях «Митридата», имеются всего две сопоставительные таблицы – в главах об эфиопском и армянском языках (Mithridates 1555, 7b, 10a/b) – и не более 30 этимологий, включая те, в которых нет указания на язык-источник (вроде лат. (греч.) soloecismus ‘солецизм’ < Soli (топоним) или [H]ibernia (топоним) < Iberus ‘Эбра’ (река в Испании): Mithridates 1555, 13b-14b 49b), а также объяснения слов звукоподражанием. Более того, в семи из них в качестве этимона предложены немецкие слова: например, фриг. beccus или bekos ‘хлеб’ связывается с нем. bekk [Becker?] ‘пекарь’, а этрусское название города Veii возводится к нем. wegen [Wagen?] ‘повозка’ (Mithridates 1555, 48b-49a, 63b-64a). Это позволяет утверждать, что при написании «Митридата» этимологией par excellence для Гесснера была этимология германской лексики[466].

Рассмотрим характер этимологической аргументации Гесснера. Главным объектом этимологии в главе «De lingua Germanica» служат германские глоссы в сочинениях римских авторов. В трактовке этих слов Гесснер, надо полагать, следовал подходу Иоахима Вадиана, представленному в комментарии к «Естественной истории» Плиния. Я приведу фрагмент этого текста, процитированный в «Митридате»:

Плинию, который столько лет сражался в Германии, известны были германские слова такого рода … Слова, записанные много веков назад, обыкновенно бывают искажены и испорчены необразованными и не знающими языков переписчиками. Имена тех, кто по-германски в те времена назывался Wigewoner / Witstewoner / Herdwoner, Плиний, несомненно, произнес бы мягче (mollius), изменив по образу римского языка: Vuigevones, Vuitstevones, или Istevones, Herdevones[467].

В этом кратком рассуждении содержится несколько концептуальных моментов, заслуживающих нашего внимания. Во-первых, Вадиан находит довод, подтверждающий подлинность германских имен, приведенных римским автором: Тацит длительное время находился в немецких краях – следовательно, он знал эти имена на слух, из их непосредственного употребления. Во-вторых, автор утверждает, что древние германские слова, сохраненные в текстах, переданы в них в искаженной форме (что предполагает необходимость реконструкции их первоначального облика читателем-гуманистом). В-третьих, искажение в текстах подлинного звучания германских слов получает двоякое объяснение: первым фактором называется interpretatio Romana, то есть адаптация слов к латинской фонетике и грамматике; последующие исправления приписываются невнимательности или необразованности писцов, в чьих руках текст оказался в позднейшие века.

Принимая эти положения, поиски германской лексики у римских писателей следовало признать целесообразными; при этом восстановление ее изначального облика, то есть германской этимологии, оказывалось необходимым образом связано с критикой текста, установлением авторского чтения (впрочем, также искаженного с лингвистической точки зрения) и позднейших разночтений в рукописной традиции. Этимолог апеллировал к variae lectiones и сравнению свидетельств у разных авторов, действуя по обыкновению филологов. Так, например, возведение слова «baritus» ‘боевой клич (германцев)’ к нем. Wort ‘слово’ Беат Ренан обосновал чтением «barditus» в одной из рукописей[468].

Объяснение предполагаемых изменений в форме слова историей текста в среде гуманистов охотно переносилось и на те случаи, когда этимолог не располагал конкретными рукописными чтениями, но исходил из общих представлений о судьбе античных произведений, доставшихся читателям раннего Нового времени в искаженном виде (manuscripti imperfecti, depravati, mutilati, corrupti). Такое обоснование, вероятно, придавало этимологии надежность, по крайней мере убедительность, в восприятии авторов и читателей – современников. Так, в упомянутом Гесснером словаре «Aliquot nomina propria Germanorum ad priscam etymologiam restituta» (1537) имя кельтского вождя Верцингеторикса (о котором Цезарь сообщает в VII кн. «De bello Gallico») было произведено от «саксонского» словосочетания «Hertoge Hinric», что якобы соответствует нем. Hertzog Heinrich. Различия между этимоном и засвидетельствованной формой объясняются следующим образом: