Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

ссыльного». Или – другая версия, обе из записок и прочих документов Шепилова: «Товарищи! Москва нас поправляет. Москва заявляет, что киргизская парторганизация заискивает перед Шепиловым. Она не поняла, что Шепилов находится в Киргизии в политической ссылке».

По форме – безупречно, по сути же всем ясно, что на самом деле думает Раззаков про всю эту историю.

Насчет заискивания целой парторганизации перед ссыльным человеком – дело в том, что Шепилов был во Фрунзе, мягко говоря, очень популярен. А если не мягко – его обожали. Вот одна из фрунзенских историй (возможно, добравшаяся до некоторых людей в Москве): Шепилов оказался на концерте студенческого струнного квартета. Пошел за кулисы и выразил свое восхищение. И студенты, узнав, кто перед ними, пожелали еще сыграть – только для него. Но делать это в зале… пустом? – кое-кто неправильно бы их понял. И студенты пошли к нему домой, где были накормлены (упомянутой Ольгой Аркадьевной) и играли для Шепилова всю ночь. Соседи, как ни странно, были в восторге: есть что вспомнить. А потом, они его тоже очень почитали.

Здесь есть еще одна особенность личности Дмитрия Шепилова: он ведь был ташкентцем. Русским поселенцам в Средней Азии расистское презрение к «чуркам» было вовсе не свойственно, речь об их соседях, иных по привычкам, но понятных и во множестве ситуаций уважаемых. Шепилов так же обожал якутов, когда работал у них прокурором (а их уважение к нему дошло до сегодняшнего дня!), с восторгом отнесся к китайцам, когда оказался в Китае в 1954-м… В общем, был весьма «азиатским» человеком. И вот он в одном из писем из Фрунзе от 1958 года вдруг размышляет: «Если можно вообще говорить о каких-то типичных чертах нации, то киргизы…» Да-да, это все было искренне, этот громадный абзац комплиментов, завершающийся вот каким определением – «благородные сыны небесных гор». Он, конечно же, не только в письмах это говорил. И киргизы хорошо знали, что он о них думает, и чувствовали его искренность.

Похоже, что удары, обрушившиеся на него в 1959 году, ставили целью не только унизить и растоптать бывшего политического противника – то была борьба (причем бессильная и обреченная) против человека, который восхищал людей везде, где оказывался.

Восхищение это многим дорого обошлось. После партийного выговора Шепилов в своих заметках набрасывает список пострадавших в этой истории киргизов: президент АН Киргизии Ахунбаев – строгий выговор, вице-президент (нрзб) – строгий выговор, директор института Лайлиев, который дал своему заму положительную характеристику, – назначен директором совхоза… список длинный.

И если бы только в Киргизии. В Кисловодске главный врач санатория – фронтовик – позже, в 1962 году, дал Шепилову отдельную палату. Хотя знал, что ему за это грозит: увольнение (и ведь уволили). Или – к вопросу о том, по каким квартирам скитался лишенный московской прописки пациент – а у него жили в Москве братья. И один из них, Михаил, начальник финансового управления Минсельхоза, был без объяснения причин уволен; умер от инфаркта в 1960-м в 58 лет.

Не то чтобы Шепилов в той ситуации боролся за популярность. Он, наоборот, всю жизнь старался демонстрировать партийную скромность, если не незаметность – с тем же результатом, что… я уже приводил сравнение со слоном в посудной лавке?

Так или иначе, боролся он попросту за жизнь. Ситуация была немыслимая и невыносимая. В Киргизии он освобожден от работы с 17 июня 1959 года. С тех пор не получал ни заработной платы, ни больничного пособия (было такое в СССР). Лишен жилья: бывший министр иностранных дел СССР фактически стал бомжом. И единственные привязки к обществу и государству у него оставались – формально – в Киргизии, тот самый партийный учет.

И чем больше Хрущев и его команда изобретают, чем бы еще унизить Шепилова, тем больше понимают, что сами же загоняют себя в тупик. Ведь цель их, по сути, в чем – чтобы Шепилова все забыли и чтобы сами они о нем никогда больше не слышали. А получается-то наоборот. Потому что во всем СССР теперь, после реприманда в адрес киргизской партийной организации, только один человек может принимать решения «по Шепилову», прочие отказываются и обращаются «наверх» по любым мелочам. Попробуй тут забудь этого Шепилова.

Соответственно, и Шепилов пишет – и еще ведь звонит – только одному человеку. Вот, например, 15 октября 1959-го просит Хрущева разрешить ему постоянное местожительство в одном из городов средней полосы России, причем «обязательность требований не посещать Москву будет соблюдаться». В ответ молчание. Но молчать вечно нельзя, потому что…

Зеленоватый телеграфный бланк. «Москва, Кремль, товарищу Хрущеву. Все средства терапевтического лечения… результатов не дали тчк. Заключению профессоров требуется неотложная хирургическая операция тчк… Прибытие операцию назначено десятое февраля тчк. Нашем последнем разговоре по телефону вы считали возможным проведение операции московских хирургов тчк. Прошу разрешить выезд операцию для меня это вопрос жизни тчк. После операции я не задержусь Москве ни одного лишнего дня. Д.Шепилов, 4 февраля 1960 г.»

Дойти до такого, чтобы с милицией не пустить профессора и генерала в больницу и этим его убить? Да, при Сталине пытали и расстреливали, но это по крайней мере было для окружающих страшно. А тут – всем просто мерзко.

И еще – из письма 5 февраля 1960 года секретарю Фрунзенского горкома КП Киргизии тов. Усубалиеву (насчет того, чтобы разрешить ему выезд из Фрунзе): «При моем последнем разговоре по телефону с товарищем Н.С.Хрущевым он считал возможным, если возникнет необходимость в хирургической операции, проведение ее у московских хирургов».

Судя по всему, врачам уже было все равно – с язвой, без язвы… Требовалось рискнуть, совершить медицинское чудо.

И вот справка: дана б-ному Шепилову Д.Т. о том, что он находился в Институте хирургии имени А.В.Вишневского с 12 февраля по 25 марта 1960 года. 28 февраля – операция, субсерозное удаление желчного пузыря.

Делал ее сам Вишневский. Тот случай, когда бог хирургии должен был брать ответственность на себя.

Но то – Вишневский. А вот сам Шепилов – откуда у него взялось столько сил, чтобы все это выдержать?

И ведь выдержал.

Победил.

Квартиру и работу в Москве Шепилову дали не совсем в то же время, когда ему делали операцию. А чуть позже – раз уж уцелел. Семейная легенда гласит: Марьяна дозвонилась каким-то образом Нине Хрущевой.

Это вообще отдельная история – кремлевские жены. Конечно, они о чем-то говорили, как-то общались в 1955 – 1956-м, пока их мужья переживали период политической влюбленности. А Нина – на уровне опять