Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

“что предпочтительней и легче”… Но теперь, после тяжелой операции и при наличии у меня старой хронической язвенной болезни, я порядком искалечен и выведен из строя для такого рода работ. Я горячо надеюсь на то, что в ближайшее время получу в Москве какой-то кров и в качестве рядового научного сотрудника или пенсионера (как Вы сочтете это целесообразным) смогу сесть за продолжение и завершение начатых мною работ, о которых я Вам писал (“История коллективизации сельского хозяйства СССР” и “Социалистическое воспроизводство”). Для меня это, по-видимому, единственная реальная возможность быть полезным моей партии и моему народу».

В ответ вдруг – тишина. Верный признак того, что дело идет не так, – когда секретари вдруг рекомендуют Шепилову обращаться на одну ступеньку ниже. К человеку, который тогда был в государстве, видимо, вторым.

«11 июля 1960.

Секретарю ЦК КПСС

Товарищу Козлову Ф.Р.

Глубокоуважаемый Фрол Романович!

7 апреля и 7 июня с.г. я обратился к т. Хрущеву Н.С. с просьбой, вытекающей из моего нынешнего положения…

В ЦК КПСС неоднократно представлялись медицинские заключения, что жаркий и горный климат Киргизии мне противопоказан. По болезни я освобожден от работы в Киргизии с 17 июня 1959 г.»…

И перебирает варианты своего устройства:

«Приказом Министра обороны СССР за подписью маршала Конева от 6 июля 1957 года мне исчислили срок службы в Советской Армии… в 21 год, 8 месяцев, 24 дня. В этой связи и на основании Постановления Совета Министров СССР от 27 июля 1959 года мне положена пенсия военнослужащего, так что я не прошу ни о чем, выходящем за рамки закона.

Перевод на пенсию… дал бы мне возможность целиком отдаться самостоятельной научной работе. Я глубоко убежден, что (кроме тех более чем 80 научных и пропагандистских работ, которые были опубликованы мною ранее) я способен написать и напишу полезные для партии исследования. Я не претендовал бы непременно на указание автора…

Глубокоуважаемый Фрол Романович! Из тех справок, которые я получил, у меня сложилось представление (если я не впал в заблуждение), что Никита Сергеевич положительно отнесся к моим просьбам и в ближайшее время Секретариат ЦК решит вопрос о моей дальнейшей судьбе. Но проходят дни и недели, а указаний мне нет. И я, ожидая в Москве решения, естественно, не могу не испытывать чувства тревоги из-за неурегулированности своего правового положения и из-за неустроенности.

Я представляю себе невероятную занятость ЦК важными и неотложными делами. И все же я осмеливаюсь просить Вас, товарищ Козлов, найти возможность рассмотреть мой вопрос.

Могу ли я рассчитывать и надеяться на это?

Прошу извинить за доставленное мною беспокойство».

Не очень гордое письмо? А вот вы бы попробовали геройствовать, когда приходишь в себя после операции, которая оставила на животе шрам сантиметров в 30 длиной (он потом часто ходил в эластичном бандаже). Это сейчас желчный пузырь удаляют каким-то магическим образом через 5 точечных отверстий… Не говоря о других шрамах.

Квартиру по адресу Кутузовский проспект, д. 40 – окнами на Бородинскую панораму, тогда – последний дом по Кутузовскому, он все-таки получил. О том, какая это была квартира, разговор еще впереди, но ведь дали же.

Напомню, в этой квартире мы с моим дедом всерьез и познакомились. До того у меня было впечатление, что никакого деда у меня нет. А тут тайна открылась.

Нашлась и работа. Архив Совета Министров. Просился рядовым научным сотрудником – вот оно. Рядовее не бывает. Сдали в архив – большая часть друзей и знакомых усматривали в самом названии учреждения особо тонкое издевательство.

И опять Шепилов начал делами доказывать, что он образцовый коммунист. Из воспоминаний друзей и подруг: в архиве «работает как одержимый», потом идет домой полтора часа пешком (с Пироговской до Триумфальной арки), дома снова работает. Одна из его сотрудниц как-то раз попыталась намекнуть, что тут – контора, бумаги, дела неспешные (да, уже начинался застой, хотя до Брежнева еще оставалось года, видимо, три). И получила ответ, что «иначе не привык работать и не умею».

Мы все знаем, что история повторяется. С такими чувствами (и предчувствиями) мы процитируем пару документов о том, как и что делал профессор Шепилов в качестве ученого археографа научно-издательского отдела Главного архивного управления при СМ СССР.

Есть тетрадочка «Выполнение заданий в Главном Архивном управлении» – как бы дневник. Вот прямо с сентября 1960-го Шепилов ее и начал. Изучение и рецензирование подготовленного к печати сборника архивных документов «Говорят погибшие герои», размер 10 печ. листов (лист – 24 стандартные машинописные страницы)… Участие в подготовке двухтомного сборника документов «Советско-чехословацкие культурные связи»: отбор, комментирование, написание предисловия и т. д. Объем – 70 печ. листов… История Второй мировой войны – 6 томов. Культурное строительство – 2 тома.

В общем, за 22 года работы в архиве подготовил 47 томов. Его фамилии в выходных данных нигде нет.

Что он делал не так? Или делать все образцово – это и есть «не так»?

Вот занятное письмо от 22 марта 1961 всегда его не любившему товарищу Суслову:

«Глубокоуважаемый Михаил Андреевич!

В ходе работы над некоторыми проблемами социалистической экономики выявилась необходимость дать “критику наших критиков”…

Эта работа была бы значительно облегчена, если бы мне предоставлена была возможность знакомиться с вышедшими и подготовленными переводами работ зарубежных авторов, посвященных социалистическому обществу, в Издательстве иностранной литературы и в ТАСС, рассылаемых в закрытом порядке по определенному списку…

Я не стал бы тревожить Вас по такому вопросу, если бы была другая возможность положительного разрешения данного вопроса.

Само собой разумеется, что никакие факты или положения из этих работ не будут мною переданы гласности без предварительного разрешения ЦК».

Ах, он еще и книгу пишет?

То есть Шепилов все-таки пытался исполнить свою задумку насчет параллельно двух книг по политэкономии. Следов их не сохранилось. Интересно, что бы он тогда написал по сельскому, допустим, хозяйству, если целину считал примитивным земледелием, губительным переходом от интенсивного к экстенсивному хозяйству. И еще ведь на полном серьезе хотел доступа к закрытым материалам…

Не знаю, в этом ли была его ошибка – пытаться писать книги, напоминать о себе персонажам типа Суслова. Или ошибок не было вообще.

Вы, возможно, думали, что у человека отняли все, что можно отнять, хотя потом дали возможность физически существовать. А вот не все.

Заочное решение первичной парторганизации Гл. арх. Управления об исключении Шепилова из КПСС датировано 22 ноября 1961. И опять по такому же звонку: у вас сегодня собрание? Исключите Шепилова! И опять заочно (Шепилов в очередной раз болел), и опять секретарю