Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

Так прошли две недели в инсультном отделении. Потом еще две недели в отделении реабилитации. Ничего не изменилось. Кормят, водичку из ложечки в рот льют, каждую складочку промывают, поворачивают. Что ж еще желать? И так хорошо.

* * *

А в ординаторской в это время разыгрывалась драма с участием родственников несчастной женщины.

– Доктор, когда она сможет ходить? Нам за ней ухаживать не получится, у нас все работают. Кредиты, ипотека. Да и потом: мы не умеем ухаживать. Там ведь ей все специальное нужно: кровать, матрас, питание.

– Придется учиться ухаживать. Либо нанимать сиделку.

– И что, каждый день мерить ей давление?

– Да.

– А с диабетом ее как быть?

– Мерить сахар в крови глюкометром. Пить таблетки.

– Что, и глюкометр надо покупать?!

Тут настало время удивляться доктору. Пациентка много лет болеет диабетом, много лет страдает и гипертонией.

И у нее дома до сих пор нет глюкометра?! Оказалось, нет. Врач слегка зависла, осмысляя происходящее.

Осознать до конца никак не получалось, но ее вывел из морока настойчивый вопрос сына пациентки:

– Ну так что, доктор? Когда она сможет ходить сама?

Доктор глубоко вздохнула. А потом честно сказала все, как есть. Что никогда его мать уже не пойдет. И если научится сидеть, обложенная подушками, это уже будет победа. Что бояться необходимости ухаживать за беспомощной женщиной нужно было тогда, когда семья решила не следить за ее гипертонией и диабетом. А теперь они в новой реальности, и ее не выключить по желанию, не вернуть время назад, требуя от доктора невозможного. Теперь нужно привыкать к новой данности – в доме будет тяжелый инвалид. Не получится бросить больную на весь день, а вечером прийти с работы и полить, словно герань на окне, и забыть о ней до следующего дня.

Цепь неверных выборов, пренебрежения, легкомысленного отношения к болезни привела к тому, что есть сейчас.

И как ни кричи на доктора, она не достанет волшебную таблетку или, лучше того, палочку, чтобы одним ее взмахом отменить тяжелейший инсульт.

Про идеальных женщин, которые всех раздражают

Знаете идеальных женщин, которые всех раздражают? Вера была такой. Словно бы от природы ей досталось больше, чем прочим. И пока какой-нибудь Вале природа прижимисто отсыпала немного красоты и малость ума, а какой-нибудь Оксане с неохотой дала красивые волосы, но тут же компенсировала это здоровенным носом и жирной пористой кожей, Вере досталось всего и много. Просто и без усилий.

Вера была красавица. Тонкая талия, высокая грудь. Кожа была чуть загорелая и матовая, на носу – россыпь веснушек: ни в коем случае не такая, которая позволила бы одноклассникам дразнить ее «конопатой», нет. Даже веснушки на Верином носу смотрелись благородно, словно нарисованные визажистом для какой-то особенной съемки.

Вера была умница. Золотая медаль в школе, красный диплом в институте. На работе шептались, что у Веры родители, которые помогали ей делать каждый шаг – и оттого ее резюме получилось таким простым и впечатляющим: ни одного неверного шага, ни одного проигрыша, ни одной даже крошечной неудачи. Иначе ведь не бывает, чтоб не помогали?

Не бывает идеальных женщин, которые ходят на каблуках весь рабочий день, не морщась. У которых не начинает к вечеру блестеть кожа, требуя немедленно припудрить нос. Не бывает, не бывает! Но Вера была.

В семье у Веры тоже все было до противного ровно и спокойно. Двое детей, заботливый муж, он же – вовлеченный отец. И если какой-нибудь Вале это простили бы ее коллеги и даже порадовались – вот, мол, хоть в семье у нее все ладно, раз уж Бог обделил умом, но наделил огромным носом и косолапой походкой, то Вера только больше раздражала своим счастьем окружающих. «Рисуется, небось. В соцсети фотографии прилизанные выкладывает, знаем мы таких», – говорили о Вере. Та, правда, соцсетей не вела. Говорила некогда.

Все поменялось одним пасмурным днем, когда на работу к ним привели именитого психолога. Тот должен был провести какие-то коллективные тренинги, чтобы поднять командный дух, а заодно повысить мотивацию и производительность сотрудников. Что-то такое говорил их начальник, и все сразу поняли, что законный выходной, суббота, принесен начальником в жертву во имя командного духа и укрепления корпоративной этики.

Психолог посадил всех полукругом и начал свои обычные психологические колдунства. Задавал вопросы, а все по очереди отвечали. Что-то про потаенные страхи и сильные стороны, про доверие и смысл жизни – мозгоправ отрабатывал свой хлеб, в общем, а сотрудники с унынием думали о том, как бездарно проходит их выходной. Психолог не унимался:

– А вот вы, Валентина, скажите, что вызывает у вас зависть в… ну, скажем, в Вере?

Все замолчали, прекратив ленивые перешептывания. Несколько десятков глаз устремилось на Валю: ну давай, давай, скажи этой идеальненькой Вере какую-нибудь гадость. Раскрась унылый день новыми красками.

И Валя сказала:

– Прическа. У Веры всегда идеальная прическа. Как будто ее сделали на заводе, раскрасили каждую прядь волос вручную, залили невидимым фиксатором и готово.

Слушатели сладострастно замерли. Да-да! Прическа у Верки была возмутительно прекрасной. На вопросы, к какому колористу та ходит, та не отвечала – улыбалась неопределенно, уклонялась от прямого ответа. А Вера устало вздохнула, взмахнула зачем-то рукой, словно желая поправить несуществующую выбившуюся прядь… И сняла с головы парик, кинула в сторону Валентины: «Возьми себе».

У Веры был рак. Была химиотерапия, от которой ее каждое утро рвало. Есть не хотелось, Вера и не ела, худела. Так уж было устроено ее тело, что грудь не уменьшалась, а только тоньше становилась талия, сильнее выдавались скулы, придавая лицу лисье выражение, за которое иные сотни тысяч отдавали пластическим хирургам. Вера не знала, сколько ей отпущено жизни. Было жалко своих мальчишек, мужа. Но пуще того было жаль своих профессиональных умений. И оттого она решила: буду работать, пока смогу. И работала, не обращая внимания на всеобщее раздражение ее молчаливостью и сосредоточенностью, что все вокруг воспринимали как высокомерие.

Валя потом обнимала Веру на офисной кухне, плакала и просила прощения. Вера смотрела куда-то вдаль глазами Венеры с картины Боттичелли – отрешенно и грустно. И ничего не говорила. Зачем говорить, если и так все стало понятно?

Инсульт, да не инсульт: как юная дева сама себе диагноз поставила

«Инсульт, точно инсульт!» – ужаснулась Леночка, посмотрев утром в зеркало. «Какие там действия нужно сделать, прежде чем вызвать скорую? Проверить речь, поднять руку…» Вчера вечером