Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

закат. Зоя горестно вздыхала: «Известное дело. А заразиться им ничего не стоит, только подыши одним воздухом с больной на общей лестничной клетке – и все, конец! Эгоисты эти раковые больные, одним словом. Только о себе думают. Вот и Танька – уперлась, сидит в своей квартире. Никакой управы на нее нет».

Через полгода Татьяна была все еще жива. А вот Валентину забрали… Валя как-то постепенно начала отдаляться от людей. Словно плела какой-то незримый кокон из мыслей и внутренних переживаний, подолгу оставаясь в нем. Выныривала иногда, чтобы поругаться с соседом сверху – облучает, мол, окаянный ее своей микроволновкой. Стены-то тонкие. Потом Валентина вдруг поняла, что все люди на улице заодно, посматривают хитро, хотят подкинуть ей раковые споры в карман, чтоб они там проросли в настоящий рак кожи. Или, к примеру, костей. Приходилось быть бдительной, злой. Валю забрала бригада дюжих мужиков, увезла в психбольницу – прямо из магазина, где она разбила витрину с пирожными, крича отчаянно, что специально для нее их положили, отравленные, это спецслужбы яд подложили, чтоб ее со свету сжить, а она не даст себя в обиду, не даст, не да-а-а-а…

Зоя тихо умерла во сне. Говорили, тромб оторвался. Это случилось через два месяца после того, как Татьяна рассказала о своем диагнозе.

А Татьяна жила. Год прошел с тех пор, как поставили ей диагноз. Она снова сидела летним вечером на своей любимой лавочке, вдыхала горький аромат бархатцев. И думала о том, что каждому отпущено времени по-разному. Никому не дано знать, кому и сколько.

А значит, есть только сегодняшний медовый рассвет, да еще марево заката. Чай с чабрецом и малиновое варенье в любимом блюдце с отколотым краешком. Стакан молока, горбушка свежего ноздреватого хлеба. Книга любимого Бориса Васильева, заложенная старой открыткой с пожелтевшим краем. А что будет завтра? Поглядим…

Сказка про роды и психологическую зрелость

«Пока не родишь сама, взрослой не станешь», – заявила мама Соне, отпивая кофе.

Кофеин всегда вызывал у Анны Ивановны странный побочный эффект – желание поучать. А тут дочь Софья со своими «не хочу ребенка, хочу карьеру». Какая там у врачей карьера-то, гос-с-споди! Как будто она хирург Федор Углов какой. Или Николай Амосов. Так, терапевтишка из поликлиники.

Анна Ивановна пустилась в подробное обоснование своей позиции: «Психологи это давно говорят и пишут в блогах. Да к тому же и без них очевидно: ответственность у человека появляется только тогда, когда в руках оказывается орущий кулек. И никуда от него не деться. Надо кормить, воспитывать, поднимать на ноги. Здоровьем и временем своим жертвовать. Иначе-то как?»

Сама Анна Ивановна считала себя хорошей матерью. Без этого робкого «достаточно хорошая», которое бесконечно транслируют нынче новомодные психологи. Хорошая – и точка. Когда Соня была маленькая, помогали две бабушки. Девочка циркулировала между ними, не чувствуя, что что-то здесь не так, ведь другой жизни она не знала. Одна бабушка подтягивала ее по математике. Дед – по физике. Другая бабуля, деревенская, в точных науках была не сильна, зато сполна одарила любовью, обожанием и гостинцами. Летом Соню отправляли в лагерь. На три смены подряд – родители ведь тоже должны когда-то отдыхать! В общем, детство у Сони было хорошее. Счастливое. Мамы, по правде сказать, в нем было не так уж и много, но ведь не просто так про ценность мам написано столько стихов и спето без счету песен? Мама – это радость в жизни ребенка нечастая. У нее свои интересы, своя взрослая жизнь, свои увлечения, а ведь еще у нее есть папа. Соня понимала, что никак не может претендовать на все мамино внимание.

И чего это она про детство вспомнила? Соня посмотрела на мать, которая и не заметила, что дочь на время потеряла нить ее стройных логических умозаключений, и продолжала о чем-то рассуждать. О том, как материнство делает женщину психологически зрелой. О том, что только ребенок и больше никто меняет личность матери навсегда, выращивая в ней благородство, самоотверженность, рациональность… Ночами не спать, днями не отдыхать, все лучшее детям…

Анна Ивановна вдруг резко перескочила на другую тему: «Соня, у моего отца проблемы с головой. Так-то ему за девяносто уже. Кто-то должен забрать его к себе, присматривать за ним, ухаживать. Я не могу, сама понимаешь. У меня ремонт в доме, не до деда мне. Да и дела…» Ремонт Анна Ивановна затеяла не то чтобы масштабный: переклеить обои в одной комнате. По правде сказать, они уж и поклеены были, и даже мебель возвращена на место. Но ведь ремонт – это не обязательно горы строительного мусора, о которые может споткнуться пожилой человек. Иногда это просто состояние души… За одиноким отцом Анна Ивановна, конечно, присматривала. Раз в году заезжала к нему на День Рождения, приносила тортик и авоську апельсинов. «Ах, тебе же сладкое нельзя, диабет. Забываю все время». И убегала, дела… В остальное время дедом занималась внучка Соня: следила, чтоб не кончались тест-полоски для глюкометра, возила по врачам и на анализы, делала в дедовой квартире генеральную уборку каждое первое воскресенье месяца, выкидывала втихаря просроченную еду и лекарства, за которые тот готов был сражаться, как лев. Маме было некогда. Или не было сил «еще и на это, ты же знаешь, как я занята». Нет, Сонина мама не работала. Но у нее были встречи, фитнес, общественная деятельность, мелкие подработки от случая к случаю. Теперь вот еще блог придумала вести. О здоровом образе жизни.

Хотя бывало и такое, что вспоминала вдруг Анна Ивановна про папу своего. Когда придумывала сорваться в Черногорию на отдых, а денег не хватало на тот тур, о котором мечталось. Тогда просила у отца «в долг» из его накоплений. Какие счеты в семье могут быть? Не отдавала, конечно. Дед и сам не просил, понимал, что семье надо помогать. Сонька-то, видел, справляется, еще и ему продукты возит. А у Анны жизнь тяжелая, что ж не помочь дочери?

«Да, деда надо к себе забирать, – подумала Соня. – Сиделку найму по часам. В остальное время сама… Справимся как-нибудь». Одного не понимала Соня. Как в ее плотно укомплектованную делами жизнь можно поместить еще и младенца, чтобы стать, наконец, в глазах мамы состоявшейся и зрелой личностью? Дежурства, прием, заброшенный дед в одинокой квартире вдовца, немытая посуда дома, два старых плешивых попугая, что Анна Ивановна принесла ей от кого-то из знакомых – рука у прошлых хозяев не поднялась закончить их