Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Я бы не была так уверена на этот счет. Обиженная женщина, не получившая своего, Гордей, опаснее даже твоих политических шишек…

Глава 36. Марта

Я замечаю это по выражению лица Гордея за секунду до того, как дверь палаты распахивается. Он ещё секунду назад был так уверен, что её здесь не будет, но вот она — Ольга.

Я закатываю глаза, не скрывая иронии. Да, Гордей, конечно. Конечно, она пришла. Потому что Ольга всегда приходит, когда это ей нужно.

— Пашенька, иди к папе, он так соскучился! — заливается она с порога, не обращая внимания на меня, будто я тут прозрачная.

Я перевожу взгляд на мальчика. Высокий для своих четырнадцати, но сутулится, будто старается занять как можно меньше места. Широкие ладони, неловкие, как у подростка, который ещё не привык к изменившемуся телу. Глаза тёплые, добрые, но взгляд чуть расфокусирован, словно он больше смотрит внутрь себя, чем наружу. На губах застыла лёгкая улыбка — какая-то открытая, беззлобная, как у ребёнка, который не умеет обижаться.

Я сразу понимаю, что он особенный. Не потому, что кто-то говорит об этом вслух, а потому, как он стоит, как осторожно оглядывает комнату, будто старается угадать, что от него ждут. Умственные отклонения. Они словно лёгкая дымка в его взгляде, в манере говорить, в том, как он переминается с ноги на ногу.

— Папа, привет, — говорит он, улыбаясь так искренне, что даже я чувствую укол внутри.

Гордей медлит. Совсем на секунду. Потом приподнимается на локтях, подзывая к себе сына.

— Привет, сынок, — говорит он, и его голос звучит тепло.

Мне становится нечем дышать.

Я не должна быть здесь. Я не должна это видеть.

Я резко вскакиваю с кресла, и оно отодвигается назад с глухим звуком. Прохожу мимо них, не глядя на Гордея, не глядя на Пашу, не глядя на Ольгу, которая, кажется, улыбается мне вслед. Я выхожу в коридор, и только там позволяю себе вдохнуть полной грудью.

Злость. Обида. Боль.

Я сжимаю кулаки. Не хочу чувствовать этого, не хочу быть той, кто вот так стоит, вцепившись ногтями в ладони, потому что не может справиться с эмоциями. Но легче от этого не становится.

Я слышу, как за мной закрывается дверь. Ольга, будь она неладна.

— Думаю, им нужно побыть вдвоём, — говорит она, и я вздрагиваю от её голоса.

Медленно поворачиваюсь к ней. Она стоит чуть в стороне, сложив руки на груди. Взгляд у неё победительный, даже если она делает вид, что просто спокойная. Я знаю таких женщин. Я теперь знаю её.

— Подлое оружие, Ольга, — говорю я тихо. — Прикрываться ребёнком.

Она усмехается.

— Это не оружие, Марта. Это жизнь. У Гордея есть сын. И он имеет право на своего отца так же, как и твои дети.

— Ева и Кирилл не были тайной, — напоминаю я ей. — Они росли, зная, что у них есть отец. А твой сын появился в нашей жизни, потому что ты решила, что пора. Не потому, что Гордей сам захотел это изменить. Ты просто пришла и расставила всё так, как тебе нужно.

Она делает шаг ко мне. В глазах холод.

— Ты можешь ненавидеть меня, сколько хочешь, — говорит она. — Но Паша будет в жизни Гордея. Я сделаю всё, чтобы он был там. Как можно больше. Как можно больнее для тебя. Потому что он не просто ребёнок, Марта. Он особенный. И ему нужен отец. Больше, чем твоим детям когда-либо нужно было.

Я смотрю на неё. На эту женщину, которая разрушила мою жизнь. И впервые за всё это время я чувствую не только боль. Я чувствую что-то другое.

Я чувствую, что сейчас начинается новая война. И я хочу ее ужасно ударить побольнее, что несвойственно мне.

Глава 37. Марта

— Марта Сергеевна, вы же понимаете, что вашему супругу нужна реабилитация, — доктор с серьезным выражением лица смотрит на меня: — В любом случае это должен быть либо стационар, либо реабилитационный центр на некоторое время.

Киваю, потому что мы уже это обсуждали с врачом. Но сейчас я уже знаю, что предпринять и выяснила все, что нужно.

— Да, именно по этой причине, мы едем в Москву, — отвечаю доктору, который вполне ожидал от меня подобного решения.

— Тогда, необходимо еще раз проверить все анализы и прочее, и хочу сразу сказать, что передвигаться лучше на поезде.

— Да, да, я и не спрашиваю про перелет, слишком мало времени прошло, зачем рисковать, — я в полной мере понимаю врача: — Я буду очень благодарна, если все будет проделано в ближайшее время, и если выписка из больницы останется между нами, — многозначительно глядя в сторону доктора, озвучиваю я.

Он показывает знак «рот на замок», и я одними губами говорю ему «Спасибо», прежде, чем покидаю его кабинет. Иду в сторону палаты Гордея, а покоя все равно не дает недавний разговор с Ольгой. Точнее та констатация факта, что она всячески хочет пристроить сына. И как бы мне не было горько и что бы я не испытывала по отношению к мальчику, я отчаянно не хочу, чтобы информация об отъезде дошла до нее.

Сейчас мне неважно, чего она хочет и как она будет жить, пока Гордей не встанет крепко на ноги, я не допущу никакого плотного взаимодействия. А как только его реабилитация закончится, оформятся документы на развод, там он уже будет вправе сам решать что ему делать, как поступать и как жить. Это уже будет не мое дело.

Подхожу к палате, собираясь озвучить решение Гордею, и открываю дверь.

— Поговорили? — тут же он спрашивает, зная, что меня вызывал врач.

— Да, — он выжидательно смотрит на меня, и я вижу, что его еще гложет та ситуация, когда я видела Пашу: — Я оформила тебя в реабилитационный центр, это предписание врача.

Он кивает, но я чувствую это упрямое нежелание в нем. Он вообще готов был выписаться, но никак не поступать в новую больницу.

— И куда? — хмуро спрашивает, а я подхожу чуть ближе к его койке.

—