Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

— В сторону дома это неплохо, — задумчиво говорит он: — Спасибо тебе… За все.

Всматривается, и я вижу как медленно тянет свою ладонь к моей руке, что держится за поручень его койки.

В течении пары секунд наблюдаю за этим его движением, но не могу пересилить себя и убираю свою руку.

Гордей поджимает губы и опускает свою руку. Я же отворачиваюсь, собираясь забрать вещи, которые больше здесь не пригодятся.

— Я отправлю часть вещей с Кириллом. В самолет тебе нельзя, поэтому мы поедем на поезде, — объясняю ему, складывая мыльные принадлежности: — Сначала нужно будет пройти повторную диагностику, чтобы врач убедился…

— Марта, — глухой шепот Гордея заставляет меня резко замолчать.

Оборачиваюсь на него немного встревоженно, а он смотрит с такой тоской, что даже не по себе становится.

— Я не знал о его существовании очень долгое время, — говорит он то, что я слышала из его интервью: — А когда узнал, провел все необходимые тесты, чтобы убедиться. Я тогда… не представлял, что делать, как я смогу. А когда подтвердилось, что он мой сын, ребенок, которому требуется дорогостоящее лечение… Как я мог отказаться от него, Марта?

Сглатываю, сжимая в руках небольшое полотенце.

—Ты поступил правильно, — озвучиваю я, поджав губы: — Никто, кроме тебя не сможет помочь мальчику…

Мне больно это говорить, но это та истина, которую я обязана принять. У моего мужа есть внебрачный ребенок. И этот ребенок болен. Мать этого мальчика сделает все, чтобы не потерять эту поддержку и помощь.

Я все прекрасно понимаю. Все. Однако, это не значит, что я буду со всем согласна. Даже несмотря на развод.

— Марта, — Гордей откидывается на приподнятую спинку койки и прикрывает глаза: — Хотел бы я вернуть время вспять и все изменить. Сделать так, чтобы никогда наша семья так не страдала от моих рук.

Прикрываю глаза, сама принимаясь дальше собирать ненужные вещи.

— Но это уже не исправишь, Гордей. — тихо озвучиваю, прежде чем выйти из палаты: — Сейчас придет доктор, я пока отдам вещи Кириллу. Мы уедем сегодня, и это самое верное решение. Как только ты встанешь на ноги, ты сможешь вернуться в Питер… К сыну.

Глава 38. Марта

Я веду машину медленно, плавно, стараясь не создавать резких движений, будто каждое лишнее потрясение может растревожить хрупкое равновесие. В салоне тихо, лишь мерно гудит двигатель, а в воздухе ещё витает терпкий аромат утреннего кофе, который я так и не успела допить.

Гордей сидит рядом, пристёгнутый, чуть сутулясь, с пустым взглядом, устремлённым в окно. Его лицо бледное, напряжённое, словно вырезанное из камня, а пальцы нервно теребят край рукава. Я вижу — он мыслями где-то далеко, и эта отстранённость режет меня сильнее любого холодного слова.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, не отрывая глаз от дороги, но краем зрения ловлю, как его плечи слегка подрагивают от вздоха.

— Нормально, — отвечает он слишком ровным голосом. — Лучше, чем вчера.

Ложь. Или полуправда.

— Хорошо, — киваю, следя за светофором, словно он — единственное, что удерживает меня в реальности. — После процедуры тебе надо будет отдохнуть. Я завезу тебя домой.

Гордей коротко фыркает и потирает пальцами висок, будто пытается стереть усталость, въевшуюся в кожу.

— Марта, мне не восемьдесят лет, чтобы ты возила меня на процедуры, как немощного старика.

Я на секунду прикусываю губу, подбирая слова.

— Я не думаю, что ты немощный, — отвечаю спокойно, но мягко, чтобы он не услышал в моём голосе ни капли жалости. — Просто хочу, чтобы ты нормально восстанавливался.

Он молчит, но я чувствую, как в его руках напрягаются сухожилия, как пальцы медленно сжимаются в кулаки. Гордей ненавидит принимать помощь, особенно от меня. Особенно теперь.

Ведь он всегда был самым сильный в нашей семье, теперь эта роль перешла мне.

Машина плавно останавливается у больницы, я паркуюсь, выключаю двигатель. В салоне застывает тишина, густая и тяжёлая.

Гордей медленно расстёгивает ремень, поворачивается ко мне. В его взгляде столько всего — усталость, гордость, благодарность, боль.

— Спасибо, — говорит он глухо, будто через силу. — Я сам.

— Конечно, — киваю, не возражая.

Он выходит, аккуратно прикрывает за собой дверь. Я наблюдаю, как он идёт к входу — медленно, но упрямо, будто борется с невидимым сопротивлением. Только когда его фигура исчезает за стеклянными дверями, я перевожу взгляд на телефон, но в голове всё ещё звучит его глухое «спасибо».

Опять. Двадцать первый раз за неделю. Ольга.

Я смотрю на экран, сжимаю губы и сбрасываю вызов. Через минуту звонок повторяется. Ещё один. Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю, ощущая, как нарастает напряжение.

Затем я принимаю вызов.

Нужно было заблокировать, но подсознательно чувствую, что если отправлю ее в блок, то беды не миновать. Хотя от этой женщины в целом ничего хорошего ожидать не стоит.

— Ну наконец-то! — визжит Ольга, её голос звенит от напряжения, словно туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. — Где он?! Куда ты его увезла?!

Я медленно выдыхаю, стараясь не поддаться её истерике.

— Он на процедурах. Всё, что тебе нужно знать.

— Какие процедуры?! — её голос срывается, пронзая тишину. — Почему ты мне ничего не говоришь?! Я тоже его женщина! Мне нужно знать, что с ним!

Я сжимаю руль сильнее, чувствуя, как в груди закипает раздражение.

— Гордей не хочет гостей, — отвечаю ровно, удерживая голос в ледяном спокойствии. — Как только ему станет лучше, он сам свяжется с сыном.

— Ты врёшь! — Ольга почти кричит, её дыхание сбивается, превращаясь в злые, прерывистые глотки воздуха. — Ты специально его прячешь, да? Думаешь, выиграла?! Думаешь, он теперь твой?!

— Ольга, — мой голос остаётся твёрдым, хоть внутри всё сжимается в тугой узел. — Сейчас важно только одно — его здоровье. Всё остальное не имеет значения.

— Тебе легко говорить! — Она резко втягивает воздух и всхлипывает, но тут же откидывает слабость, превращая её в ярость. — Ты всё отняла! Ты забрала его! Ты всегда была у него на первом месте! Всегда!

Я опускаю веки на мгновение, пытаясь скрыть вспышку эмоций.

— Я не забирала