Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

зоологическую лабораторию «в большом забросе. Профессор А. А. Коротнев, заинтересованный Виллафранкской станцией, ей не занимался, Н. В. Бобрецкий, занятый обязанностями ректора, тоже мало вникал в нужды лаборатории. Научных исследований почти не велось, и собственно служители распоряжались лабораторией. Я помню, как я был поражен и рассержен, когда зайдя вечером в библиотеку, чтобы взять нужную мне книгу, наткнулся на мокрое белье, аккуратно развешенное на натянутых веревках»[360].

С такой же ситуацией столкнулся профессор ботаники Новороссийского университета В. В. Половцев, который в 1910 г. приехал из Петербурга в Одессу и обнаружил, что «практические занятия по ботанике со студентами не велись, ботаническая лаборатория не была оборудована необходимым числом микроскопов и вообще была совершенно неприспособленна для учебных целей. Микроскопа с апохроматами, пригодного для научной работы, также не было»[361]. За пять лет В. В. Половцов сделал очень многое для постановки практических занятий на кафедре ботаники Новороссийского университета: был организован научный кружок, регулярно проводились экскурсии, была налажена нормальная научная жизнь лаборатории. Все это соответствовало уровню практической подготовки студентов столичных университетов – Санкт-Петербургского и Московского.

Студент Санкт-Петербургского университета Б. Е. Райков вспоминал, что зоологические экскурсии там и в начале XX в. не были редким явлением: студенты ездили в Бологое, в Райволу по Финляндской железной дороге, оставаясь даже с ночевкой[362]. Существовали зоологические экскурсии и у студентов Московского университета, которые посещали Мурманскую и Севастопольскую биологические станции, путешествовали по окрестностям Москвы[363]. Студенты-естественники Юрьевского университета сами подняли вопрос об организации ежегодных экскурсий в 1906/07 учебном году[364]. В результате ходатайства в Совет была выделена сумма 600 рублей и решено, что экскурсии будут чередоваться ежегодно – ботаническими, зоологическими и геологическими. В 1916 г. там даже был организован отдельный экскурсионный кабинет для организации студенческих экскурсий[365].

Обучение на естественном отделении физико-математического факультета во второй половине XIX – начале XX в. было интересно и насыщенно. Н. Ф. Гамалея, выпускник естественного отделения Новороссийского университета 1881 г., вспоминал впоследствии: «В мое время было очень хорошо учиться на естественном отделении. На всех лекциях нам говорили о замечательных открытиях естествознания – о законе сохранения и превращения энергии, о построении всего живого из клеточных элементов, о великом открытии Ч. Дарвина, связавшем все организмы узами общего происхождения»[366]. И если в первой половине XIX в. учебная программа состояла из лекций, которые читались в течение целого дня, то в конце XIX в. после обеда студенты проводили время в лабораториях: «Обычно лекции длились с девяти до двух часов, затем обед, а с трех до семи часов, иногда и позже, ежедневно лаборатория в течение всех трех лет»[367].

В начале XX в. в морфологическом отделении ботанического института Харьковского университета происходили практические занятия со студентами первого, второго и восьмого семестров, которые «по морфологии состояли в изучении строения и развития растений и их органов, а по систематике – в определении растений по сухим и спиртовым экземплярам, заготовленным в большом количестве в течение каникулярного времени, а также и по растениям, доставляемым садом»[368]. В 1914 г. практические занятия в Ботаническом институте велись со студентами первого курса по определению цветковых растений зимой – по спиртовым препаратам, весной – на живых растениях ежедневно по два часа. Студенты второго и третьего курсов на практических занятиях знакомились с различными отделами архегониальных растений, их историей развития и анатомическим строением, а также изучали водоросли (профессор В. М. Арнольди, заведующий морфологическим отделением ботанического института, был альгологом). Специалисты-ботаники участвовали в занятиях по специальному курсу споровых растений[369].

В зоологическом кабинете «занятия состояли в систематическом изучении и определении как позвоночных, так и беспозвоночных животных, главным образом представителей местной фауны, при чем обращалось внимание также на то, чтобы студенты сами умели добыть необходимый материал по беспозвоночным. В осеннем полугодии одни из практических занятий произведены были в находившемся в то время в Харькове зверинце, где студенты рассмотрели и определили под руководством заведующего кабинетом и лаборанта, бывших там зверей. Некоторые из студентов в свободное время занимались определением животных сверх установленных часов, пользуясь помощью и руководством лаборанта»[370].

В зоотомическом кабинете «занятия по сравнительной анатомии, для студентов V и VI семестра, состояли в весеннем полугодии в изучении животных позвоночных, а в осеннем – животных беспозвоночных, путем вскрытия типических представителей главных групп. Занятия для студентов I семестра состояли в практическом ознакомлении с употреблением микроскопа и с основными приемами исследования и препарировки»[371].

В начале XX в. студенты уже могли посещать практические занятия по всем предметам естественно-научного цикла, начиная от ботаники и зоологии и заканчивая молодыми науками – эмбриологией, гистологией, бактериологией, – специализируясь в одной из областей естественных наук, хотя все чаще профессора говорили о том, что практические занятия должны быть широко поставлены для тех студентов, которые углубленно занимались наукой, особенно в связи с увеличением числа студентов в начале XX в.

Самым важным результатом изменения процесса обучения на естественных отделениях к концу XIX в. стало внедрение практических занятий. Особенно важно это было для студентов естественных отделений. Лекции все также оставались основным способом передачи теоретического материала, однако уже тогда звучало множество критиковавших их голосов. Практические занятия поощрялись государством в связи с тем, что они считались способом отвлечения студентов от участия в беспорядках. Особенно после масштабных беспорядков конца 1890‑х гг. Именно тогда министерство поручило университетам усилить практические занятия студентов. Кроме того, практические занятия использовались для зачета пройденных полугодий, что добавляло им значимости в процессе обучения. Значимость их усиливалась еще и потому, что во время практики студенты тесно общались с профессорами и погружались в научные исследования. За счет этого участие в практических занятиях открывало пути к построению карьеры в академической среде. Так как практический метод преподавания был актуален для всех, то стороны, участвующие в процессе обучения, прикладывали усилия для его совершенствования и развития. Министерство ввело обязательность практических занятий и старалось выделять деньги для расширения лабораторий, студенты записывались в лаборатории и посещали их вечерами после лекций, а профессора руководили процессом, заботясь о пополнении материальной базы и актуализации научных исследований. Естественно, существовали недовольные установившейся системой: студенты хотели больше практики, профессора хотели лучших условий в лабораториях, а министерство – спокойствия и отсутствия беспорядков. Но на рубеже XIX–XX вв. ситуация складывалась таким образом, что радикальные изменения процесса обучения были маловероятны (только революция 1905 г. в конечном итоге вернула в повестку переход на предметную систему), а скорее всего