Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

на подмостках лжи и карнавала,

намеренья странные итожа

простака, аристократа, дожа…

Словно бы альбом перелистала

венецийской роскоши усталой.

И сокроет голубой туман

облик, облачение, обман…

ТАЙНЫЕ СМЫСЛЫ

В синем сумраке зимней Венеции легко затеряться в карнавальной толпе и стать отстраненным от будничной бытовой оболочки неким «инкогнито», человеком без свойств, определяемых той социальной прослойкой, в которой неизбежно пребывает тот или иной индивидуум. Даже живущий на необитаемом острове зависит порою от мнения Пятницы, не говоря уже о мнении той среды, в которой вращается ежедневно и ежечасно «частное лицо», не зависимо от страны его происхождения и обитания.

Карнавал создан для сокрытия тайной жизни души и тела, иногда весьма неприглядной. Иногда исполненной чарующей жизненной силы, скрываемой от людей за семью печатями в силу робости или нерешительности натуры.

Каждый костюм, если он исполнен в согласии с внутренним замыслом его обладателя, это некое послание человечеству, иногда продуманное и осознанное, иногда рожденное на подсознательном уровне. И суть его не только в том, чтобы скрыть от окружающих свой возраст или пол, облик или лик, но и в том, чтобы, оставаясь неузнанным, предстать перед обществом в сущностной своей ипостаси…

Тайны венецианского карнавала многолики, как его традиционные персонажи. «Чумные врачи» в вороньего цвета плащах, с вороньими же клювами вместо лиц. Или же женственный андрогин, упакованный в золотые рыцарские латы. Арлекины, Коломбины, Пьеро, неизменный Пиноккио, шуты и короли, Ангелы и Ангелицы, и этот, как его, не к ночи будь помянут…

И почти каждый из карнавальных костюмов-метафор, костюмов-образов может быть удостоен странички-другой, исписанной рукой впечатлительного поэта или опытного поборника психоанализа…

Эта женщина – яркая птица.

В венецийских туманных шелках

причитается ей воплотиться.

Ах!..

В перьях радужных, в крыльях голубки,

в лепестках невесомых, как вздох,

промелькнёт дуновенье улыбки.

Ох!..

На пути к маскарадному раю,

где достаточно прочих утех,

я под маской её не узнаю.

Эх!..

Скрыться от действительности, уйти от обличающих или осуждающих взглядов, убежать даже от себя самого. И скрыться от погони. Длина беговой дорожки – от лагуны и до заката…

Созданный ли карнавальным костюмом образ навязывает его владельцу инакий порядок мыслей и чувств, или сам владелец и носитель костюма, часто ни на что земное не похожего, закодировал в причудливых деталях и даже в цветовой гамме костюма некие смыслы, сокровенные тайны истомившейся страстной или, напротив, холодной души?.. Бог весть…

Но ощущение тревоги, опасной и страшной тайны, сокрытой за семью туманами, за тяжелой парчовой занавесью зимнего тумана, не оставляет в покое ни праздного гуляку, ни восхищенного поклонника буйных пиршественных празднеств.

Химеры и видения, облеченные плотью призраки, укутанные в кисею морского зимнего бриза, беззвучные и безмолвные, почти миражные фигуры на подмостках мостов и мостиков, на Пьяцетте, у стен ажурного Сан Марко, у подножия кружевного каменного жабо Дворца Дожей…

Это хорошо, что в средние века карнавал был введен в рамки, ограничившие время опасных перевоплощений сроками предпасхального поста. Тогда же он и набрал свою силу, расцвел, как сад с экзотическими растениями, источающими дурман соблазна, порою тлетворно-ядовитый, гораздо реже живительный и живоносный. Действие порождает противодействие. Не потому ли на следующий день после закрытия карнавала в храмах и соборах Италии начинаются покаянные великопостные службы. Можно и в наши времена попробовать отмолиться от постигших тебя соблазнов и наваждений…

Можно предположить, что это была нелегкая задача – стать неузнанным на улицах родного города, где на малом сухопутном пространстве в пору расцвета Аристократической Республики всяк сталкивался со всяким по многу раз на день то в порту, то в храме, то в театре и в концерте, то в траттории «Мадонна», где так вкусно и сытно кормят до сих пор. И это только одна из множества возможных причин, породивших и пиршественное разнообразие карнавальных венецианских костюмов, и их явную, иногда нарочитую бисексуальность.

Я милого узнаю по походке… Попробуй, узнай! Слишком легко обмануться.

Всяк помнит, как в Венеции приветствовались и поощрялись доносы. А светские и церковные власти отличались судебной лютостью. Иногда под маской приходилось скрывать не только пороки, но и добродетели. Не зря ведь после наполеоновской эпохи, под пятой австрийского владычества, венецианские карнавалы были прекращены более чем на полвека. Переодетых гарибальдийцев власти опасались не напрасно.

Но в 1867 году карнавал в Венеции вновь вспыхнул, как пожар, расцвел, как фейерверк, на узких улочках, на горбатых мостиках, в обветшавших дворцах и рыбацких лачугах. Свидетелем этого события стал русский помещик и революционер Александр Иванович Герцен, человек не сентиментальный, но умилившийся до слез столь небывалым для буржуазной и меркантильной Европы зрелищем. И, кстати, приехавший в освобожденную от чужеземного ига Венецию, чтобы встретиться с героическим Гарибальди…

ФОТОМАНИЯ

Снимают день и ночь, моря, поля и реки.

Вскипает фото-страсть в обычном человеке!

Снимают на лету или в пылу пиратства.

Снимают красоту, кутеж и казнокрадство.

Под ворона кося, под небеса взлетают.

Снимают всё и вся, как будто дань взимают.

И всю свою семью и тещу в ближней Лобне.

Замками за семью не спрячешься, хоть лопни!

Снимают, как должок скостить не разрешают.

Снимают! До кишок любовно обнажают.

Снимают, наведя на мир безумный глянец.

Снимают все! И я – приглашена на танец…

КАРНАВАЛЬНОЕ БЕЗМОЛВИЕ

Осмыслить, осознать во всех возможных аспектах сие действо, ежегодно более двух недель длящееся на подмостках, коими служит величайший город мира, что ж, такие попытки предпринимались русскими путешественниками многократно. Сейчас русская речь слышна в Венеции, в буквальном смысле, на каждом углу. В ресторане тебя может обслужить на родном языке Лучия из Тернополя, бывшая Люся. А в меню, выставленном в витрине дорого ресторана, указано без всяких шуток: «Ravioli (похожи на пельмени), Omar (большие раки)…».

В карнавальный костюм можно войти, как в дом, и там спрятаться от действительности, выглядывая, как в окно, в прорези наглухо закрывающей лицо маски. Одна из не раскрытых до конца тайн карнавала – это то, что карнавальные персонажи, как правило, безмолвны. «Ни вздоха, о, друг мой, ни слова», ибо уста наглухо закрыты маской. Только отверстия для глаз да две крохотных дырочки- ноздри. Наверняка ведь и воздуха им не хватает, и душно