Колдовство в Скандинавии. Представления о дьяволе, процессы над ведьмами и ведовство - Юлия Викторовна Антонова-Андерссон

3) Запугивание. Подозреваемых грозили передать в руки палача, который либо применял физическое насилие, либо красочно описывал предстоящие муки. Психологическое давление зачастую приводило к тому же результату, что и реальные пытки.

4) Причинение физической боли. Речь идет о «классических» пытках. Чаще всего в протоколах упоминаются ручные зажимы, тиски для больших пальцев и «пытка огнем» (что под этим подразумевается, не уточняется). Также эффективным инструментом пыток считали бичевание.

По сравнению с Европой, где использовались изощренные орудия пыток, Швеция представляется страной весьма гуманной, с ограниченным набором пыточного инструментария. Ни в одном документе не упоминаются пыточные камеры – а это историки расценивают как доказательство того, что типичные для континентальных палачей пытки в Швеции не были широко распространены. Обустройство камер требовало немалых денежных затрат, что обязательно должно было отразиться в счетах. Следовательно, применявшиеся в Швеции орудия были, скорее, небольшими и переносными и могли использоваться в любых местах. Зажимы и тиски – яркое тому подтверждение.

При этом в Швеции со Средних веков правом пытать наделялся не столько заплечных дел мастер, сколько истец. Пока в стране действовала система состязательного судопроизводства, суд выступал лишь как сторонний наблюдатель. Задача истца – провести расследование, собрать доказательства, привлечь подозреваемого к суду и оплатить все расходы, связанные с рассмотрением дела.

В суде истец имел право требовать подвергнуть обвиняемого пыткам. Обвинявший сам должен был позаботиться об орудиях пыток и найти человека, который бы согласился их использовать. В ряде случаев в роли истязателя выступал лично истец. «Простейшие» пытки – связывание подозреваемого и «выбивание» из него признания, что, вероятно, нередко практиковалось в крестьянском обществе.

Обеспеченные граждане иногда заказывали орудия пыток в других странах – в первую очередь, для демонстрации гостям, но в случае необходимости ими вполне могли воспользоваться по назначению. Насколько часто это происходило – неизвестно.

В колдовских процессах в роли истцов выступали в первую очередь священники. Вероятно, они частично переняли старую практику «поиска доказательств» и потому считали возможным применять пытки. Апелляционные суды, как правило, пытки не назначали, а лишь констатировали факт их более раннего применения.

Отношение к пыткам в Швеции было неоднозначным. Одни выступали категорически против их введения в судебную практику; другие считали, что в случае особо тяжких преступлений их использование оправдано.

Есть и региональные различия. Так, в южных провинциях (Сконе, Халланд, Блекинге и Бохуслен) пытки практиковались значительно чаще, чем в остальных частях Швеции. Это вполне объяснимо: юго-западные провинции долгое время входили в состав Дании и даже после перехода к Швеции там некоторое время продолжали действовать датские законы, настроенные куда лояльнее в отношении причинения людям страданий.

Случалось, что подозреваемый отказывался признаваться в колдовстве даже под влиянием пыток. Такое поведение называли «заговором молчания»: мол, дьявол делает обвиняемых нечувствительными к боли и вынуждает их до конца все отрицать. В Муре считали, что Сатана лишает таких ведьм слуха и дара речи.

Первоначально священники боролись с этим при помощи экзорцистических методов: обливали святой водой или воском, вынуждали слушать проповеди, выкрикивали семь слов, которые Иисус произнес с креста. Предположительно, к пыткам переходили только в том случае, если не помогали более мягкие меры.

Ведовские процессы в Хельсингланде (1671–1675)

Истерия в Хельсингланде обязана своим появлением хвастливому скорняку Йонсу Гюдмундссону. Все началось с того, что из Даларны, где колдовские процессы уже близились к завершению, вернулась некая Маргарета Эрсдоттер и тут же принялась рассказывать о тамошних ведьмах. Йонс возмутился: в Хельсингланде ведьмы ничуть не хуже – даже наоборот: они куда больше знают о Сатане!

О словах Йонса узнали власти и попросили уточнить: что он имел в виду? Он не задумываясь назвал несколько имен. Это были женщины из местечка Ованокер (Ovanåker). Некоторые из обвиненных подали на Йонса в суд за оговор. Не в силах предоставить больше деталей, Йонс извинился и пояснил, что «просто защищал честь родной деревни» – якобы Хельсингланд ничем не должен уступать другим провинциям. Названных им женщин отпустили, самому ему выписали штраф. И все же сомнения оставались – в конце решения суда стоит приписка: «Скрытое оставляем на суд Божий; в нужное время Господь сам все прояснит и расставит по местам».

Вскоре посыпались первые жалобы и доносы. В целом обвинения сводились к одному: ведьмы увозят детей на Лысую гору. С одной стороны, сказались быстро распространявшиеся слухи; с другой – священники уже понимали, какие вопросы надо задавать для получения «правильных» ответов. После расследования в апелляционный суд поступило 22 приговора, 8 из них суд подтвердил. В отличие от предыдущих процессов, здесь впервые грозила смерть даже тем, кто до последнего все отрицал. Таким образом, новые приговоры строились целиком на свидетельских показаниях, а не на признании вины.

Первой получившей смертный приговор в Хельсингланде стала Мэрит Йонсдоттер из Лильхэрдаля – та самая, которую обвинила в колдовстве Гертруд Свенсдоттер. Мэрит боролась почти пять лет, но апелляционный суд постановил: ее слепое отрицание не поможет ей и не освободит ее от заслуженного приговора. Видимо, высшей судебной инстанции надоело постоянно возвращаться к ее делу. Гораздо проще оказалось вынести приговор, которого так жаждал народ.

Как и в Даларне, смертные приговоры лишь подлили масла в огонь. Обвинений становилось все больше, и в Хельсингланд направили комиссию под председательством Густава Русенхане. С самого начала в этой комиссии возникли непримиримые разногласия.

Все члены комиссии понимали: колдовство – серьезное преступление, одно из самых тяжких. Обстоятельства при этом обычно туманны, а доказательства найти не просто сложно, а порой и невозможно. Выводы из этого делались разные. Священники неистово выступали за смертные приговоры. Они придерживались мнения, что если судья не наставит отступников на путь истинный, не накажет, не вынесет им самый суровый приговор, то он сам будет сродни преступнику.

На Лысую гору ведьмы могли летать на разных домашних животных

Четыре юриста, среди которых был и Густав Русенхане, требовали более тщательного расследования. По их мнению, обвинения в колдовстве отражались на жизни и чести человека и его потомков, поэтому действовать надо осторожно. Они утверждали, что детей, которые клятвенно заверяли, будто их возили на Лысую гору, натаскивают родители, а в показаниях свидетелей полным-полно противоречий. Так, муж одной подозреваемой заявил, что супруга всю ночь была с ним на мельнице и носила воду. А вот дети доказывали, что она находилась на