Хроники блокадного города - Хабиб Ахмад-заде

ждала почти полгода. Все эти дни и ночи мне в голову приходила тысяча мыслей и бредовых идей. Одну из них я должна тебе рассказать. Дело в том, что ты обязательно должен сходить к своему отцу и сказать. Как-то ночью я видела во сне, как он возвращается с того берега реки вместе с молодой женой и смеется мне в лицо. Скажи ему серьезно. Клянусь Богом, если после всех этих несчастий, которые мне пришлось пережить, он однажды вот так вернется, я возьму палку и переломаю ему ноги. Я могу простить все что угодно, но этого не прощу никогда. Если он там где-то рядом с тобой, обязательно скажи ему, матушка передала весточку, что, мол, если собираешься вернуться вот так, то лучше оставайся там, где ты есть!.. Не смейся, сынок. Не смейся. Ты не знаешь женщин, сынок, вот и смеешься.

Все, что я тут наболтала тебе. ты вообще забудь. Я знала, что мой Садек никогда не согласится на это. Что?.. Знаешь, что я сказала тебе напоследок? Ладно, не важно, можешь не отвечать, но ты должен знать, как эти слова ранят душу. Ты помнишь, в последний раз что ты написал мне в своем письме? «Каждый должен выполнять свой долг, и я его выполнил». Теперь, сынок, пойми, что я тоже в свое время должна буду сказать эти слова…

Сынок, я потеряла троих сыновей и знаю, как это больно. В ту самую минуту, когда я увидела мать Мохсена, я не хотела, чтобы и она пережила то же. Недавно я видела во сне, как обнимаю тебя. Это было вместо прощания, ведь тогда я так и не смогла вдоволь расцеловать тебя, и до сих пор мне от этого тяжело на душе… Я быстро-быстро целовала тебя, целовала твою рану, но так испугалась, что проснулась… Знаешь, чего я испугалась? Я испугалась, что вдруг подоспеет мать Мохсена и в эту самую прекрасную минуту заберет тебя. Вот и сейчас я все время должна, как воровка, сидеть над твоей могилой и бояться. Иногда я спрашиваю себя: «Каким пеплом мне надо посыпать голову?». Не дай Бог, однажды найдется тело этого Мохсена, и его вручат матери. Не знаю, сынок, но если даже это и произойдет, я буду знать, что его мать хотя бы пару месяцев не так сильно убивалась по сыну. Тогда я приеду и спокойно заберу тебя…

Что еще сказать, сынок?.. Что еще я хотела тебе сказать? Ах, да. По правде, я дома уже не одна. Каждое утро мать Самане вместо детского сада приводит ее ко мне. Дорогой мой, ты представить себе не можешь, какая хорошенькая эта Самане… Как она ко мне привязалась. Ох, сынок, опять в голову лезут всякие мысли. Я все время спрашиваю себя: «А вдруг однажды по иронии судьбы Мохсен вернется целым и невредимым к своей матери?». Ох, сынок, не говори так. Разве так можно в праздничный вечер?.. Об этом я думаю, дорогой мой. Дитятко, я же говорю, что человек захочет, так оно и будет, будет, но честное слово, сынок, лучше бы этого не было! Родной мой, лучше бы этого не было…

21 декабря 2009 года

Я буду до конца жизни нести эту тяжелую ношу на своих плечах

Или подумай, или выстрели, но никогда не забывай

Ниже приводится письмо Хабиба Ахмад-заде, адресованное старшему офицеру военно-морских сил США Уиллу Роджерсу, бывшему капитану американского крейсера «Винсенс», по случаю годовщины гибели 290 пассажиров и экипажа на борту иранского «Аэробуса», который выполнял рейс Бандар-Аббас – Дубай и был сбит над Персидским заливом американским «Винсенсом» 3 июля 1988 года. Автор посвящает свой труд всем, кто занимается поисками истинного диалога между цивилизациями.

Я написал это письмо после возвращения из одной морской командировки и отправил его английский перевод по электронной почте капитану Уиллу Роджерсу и еще девятистам офицерам военно-морских сил США. Капитан Роджерс не ответил на мое письмо, но двадцать семь других офицеров сделали это.

Старшему офицеру военно-морских сил США, бывшему капитану ракетного крейсера «Винсенс» Уиллу Роджерсу

Господин Уилл Роджерс,

вчера ранним вечером наш военный корабль, находясь в водах Персидского залива с его весьма влажным климатом, о чем Вы и ваша команда, конечно же, помните, тихо, со скоростью менее двух морских узлов, прошел координаты 26 42 56" 3 северной широты у острова Хенгам.

В этот момент среди нас воцарилось молчание. На экране подводного радара показались части сбитого «Аэробуса», покоящегося на кораллах. Наверняка до сих пор там находятся останки более сотни погибших людей из числа гражданских лиц.

Господин Уилл Роджерс,

вероятно, любому человеку, кроме Вас, обращение к событию, произошедшему много лет назад, покажется несколько странным, однако лично у Вас, разумеется, не сложится такого впечатления. Если Вам что-то и покажется странным, так это то, что какой-то иранский военный, такого же ранга, как и Вы сами, в этом уголке земного шара за тысячи километров решил вдруг связаться с Вами, чтобы поговорить о наболевшем.

Господин Уилл Роджерс,

Вы помните ту фразу: «Я буду до конца жизни нести на себе эту тяжелую ношу»? Информагентства процитировали эти слова, сказанные Вами на следующий день после крушения «Аэробуса». Долгие годы эта фраза заставляет меня, капитана и мусульманина по вере, родившегося в восточной стране, думать о том, что если бы в тот трагический момент я оказался на Вашем месте и отдал приказ выстрелить, то как бы в будущем формировалось мое мировоззрение и что бы стало с моей совестью и душевным спокойствием? Что же касается Вас, пережившего такой страшный опыт, мне остается только строить предположения, принимая во внимание Вашу принадлежность к западной культуре.

Господин Уилл Роджерс,

истинный диалог должен строиться на доверии и правдивости. Неужели Вы, как миллионы других людей, которые, желая избежать столкновения с незначительными или серьезными жизненными трудностями, прибегают к разным успокоительным средствам, тоже ради того, чтобы забыть о том мгновении, злоупотребляете снотворным, алкоголем или даже наркотиками? Или нет. Неужели Вы предались легкомыслию и ради того, чтобы игнорировать свою главную ответственность в этой трагедии, избрали уделом уединенное существование и при помощи разных религиозных школ, пропагандирующих отшельничество, таких как буддизм, дзен и прочее, нашли убежище в мире нирваны? Или, быть может, как другой офицер американской армии, участвовавший во Вьетнамской войне и отдавший приказ уничтожить напалмом мирных крестьян, Вы стали священником и теперь молитесь,