Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров

касаться в этом деле всего остального человеческого рода».[243] Администрация колоний была не в состоянии изменить характер репартимьенто. Поэтому она опять ограничилась лишь корректировкой ее старой формы.

В Новой Испании седула 1609 г. усилила тяжесть репартимьенто. Его срок теперь увеличивался до 52 дней работы в году.[244] Вокруг рудников создавались искусственные поселения индейцев (куадрильяс), аналогичные редукциям в Перу, для обеспечения их большим количеством постоянной рабочей силы.[245]

В 1619 г. корона предпринимает новую попытку исправить положение дел в свою пользу. В 1619 г. издается новая седула, приказывающая вернуть индейцев в их родные селения из хозяйств испанцев, даже если они покинули общины 20 лет назад.[246] В Перу предусматривалось создание новых редукций вокруг Потоси и Гуанкавелики. Филипп III мечтал таким образом снабдить раз и навсегда милые королевской казне рудники новыми жертвами. Для создания редукций из асьенд в ходе инспекций должно было изыматься «лишнее» количество работников. Допускались насильственные средства переселения. Никогда еще в королевских указах не проявлялись так ясно истинные цели короны в отношении «защищаемых» ею индейцев.

Однако новый вице-король Перу герцог де Эскилаче очень быстро столкнулся с тем невообразимым беспорядком, который зародился в системе использования индейского труда еще во времена Писарро, а в правление Филиппа III принял угрожающие размеры. В своей переписке с королем 1619 г. Эскилаче объясняет невозможность для колонистов выполнения седулы 1619 г. и добавляет, вероятно, утешая монарха, что не следует «поведением столь свободных по натуре и столь стесненных в средствах людей измерять королевскую власть и повиновение ей».[247]

В 1631 – 1632 гг. вышли указы короны об отмене с 1 января 1633 г. всех видов репартимьенто, за исключением рудников.[248] Фактически это было во многом признание статус-кво. Там, где не начали сказываться тенденции естественного перехода к наемному труду (как на рудниках Северной Мексики), там систему репартимьенто вытесняли новые для Америки формы зависимого труда (пеонаж и др.). Изменения в системе репартимьенто имели важные последствия для жизни колоний. Колонисты-землевладельцы получили возможность полновластно распоряжаться трудом индейцев. Это было одно из благоприятных условий для развития крупного землевладения в Испанской Америке.

Дольше всего просуществовала горная мита в Перу на рудниках Потоси и Гуанкавелики. Официально она была отменена лишь в 1812 г.[249] «Заслуга» в ее столь долгом сохранении принадлежит испанской короне. К XVIII в. все рудники Перу, за исключением Потоси и Гуанкавелики, перешли на наемный труд. Трудовой набор уменьшился до 3280 человек. К XVIII в. большинство серебра в Перу производили свободные работники.[250] Почему корона сохраняла миту? Почему azogueros Потоси шли даже на убийства королевских чиновников, намеревавшихся сократить миту?[251] Кроме объективных экономических причин (нехватка капиталов и рабочих рук), здесь существовали причины и другого порядка. Мита давала не просто рабочую силу. Она давала разом массу дешевой рабочей силы. Мексике потребовалось более двух столетий для разработки богатых жил. В Потоси мита создала бешеный бум вначале, а главное — позволила и после него продолжать производство. Без нее рудник не мог бы действовать. В XVIII в. в центнере руды содержалось не более ¾ унции серебра.[252] Капиталистические формы эксплуатации означали бы смерть для таких экстенсивных и убыточных с точки зрения людских ресурсов и капиталов производств, какими были рудники Потоси и Гуанкавелики.

Репартимьенто в Испанской Америке являлось своеобразной формой феодальной отработочной ренты на втором этапе колониального феодализма. Это барщина с оплатой труда и особой ролью государства. При этом оно базировалось не столько на поземельной зависимости хотя бы и от короны, сколько на теории «естественного рабства» Аристотеля. Документы короны о принудительном труде индейцев оправдывали репартимьенто их природной праздностью, необходимостью заставлять индейцев работать ради их же собственного блага.

Действие капиталистической тенденции (наличие оплаты труда) в репартимьенто ограничивалось фиктивностью этой оплаты, отсутствием свободы выбора хозяина, стремлением испанцев прикрепить индейцев к своему хозяйству путем долговой кабалы или иными средствами. Эти особенности репартимьенто являлись проявлением колониального характера испано-американского общества.

Необходимо отметить, что репартимьенто в конце XVI – начале XVII вв. являлось не только формой эксплуатации индейцев, но и универсальным способом организации социально-экономической жизни колониального общества в условиях нехватки рабочей силы и перехода к производящему хозяйству. Это проявилось в попытках диктовать сверху производство и распределение тех или иных товаров, в аграрной реформе, политике редукций.

Испанский мир: новая элита. Социальная структура колоний в конце XVI – начале XVII в. была более сложной, чем иерархическая структура феодального общества Европы, так как в Испанской Америке на нее сильное влияние оказывал этнический фактор. Народ-завоеватель, испанцы, стояли неизмеримо выше народа побежденного, индейцев. Кроме них был еще и народ рабов — негры-африканцы.

Смешение трех рас в Новом Свете породило так называемую систему каст. В начале XIX в. антропологи насчитали около 16 их разновидностей.[253] Более простая классификация выделяет 6 каст: испанец или белый, метис, мулат, самбо, индеец, негр. Для официальных целей (сбор трибуто, военная служба) выделялось 3 группы: испанцы, «castas» (лица смешанной крови) и индейцы. Категория «испанец» (gente de casta limpia — люди чистой касты) включала также метисов и кастигов, в которых не текла негритянская кровь и которые «жили как испанцы».

Индейская группа в указанный период состояла из индейцев и метисов, живших как индейцы. Представители «castas» в целом пользовались дурной репутацией у испанцев. «Castas» платили налоги и часто были ремесленниками. Вся эта система каст отражалась в социальной структуре общества.

Испанский сектор, различный по социальному и этническому происхождению, имел определенную гомогенность, проистекающую из положения испанцев как господствующей расы и представителей высокой культуры. Это поддерживалось претензией на чистоту крови и врожденное христианство, возможностью получить знатный титул или идальгию. А. Гумбольдт отмечал, что в испанских колониях «каждый белый человек, пусть он и ездит на своей лошади босиком, воображает себя одним из знатных людей страны».[254] Испанское происхождение, белизна кожи, чистота крови, врожденное христианство, идальгия формировали целую систему ценностей и ориентиров, идентифицируемых с господствующим положением в социальной структуре. Они нашли отражение в законах: испанцы были освобождены от уплаты трибуто. В самой Испании «чистота крови» (limpieza de sangre) была условием членства в ремесленных гильдиях, религиозных и военных орденах, в муниципальных советах, в процедурах получения университетской степени. То же наблюдалось в Испанской Америке. Испанец в американском обществе имел те же преимущества, что и знатный человек в Испании.

Таким образом, в колониальном обществе существовала своеобразная иерархия этносов. Но в испанском и индейском мире существовала еще своя собственная иерархическая структура. В испанском секторе общества в 60-е годы XVI — 30-е годы XVII вв.