Мои друзья медведи - Валентин Сергеевич Пажетнов

что я приехал на мотоцикле, сразу встревожились: «А что с мишками?» Я объяснил, что с ними все в порядке, что они едят в лесу малину и крушат гнилые пни, ищут мышей и отдыхают на вершинах высоких елок и вообще чувствуют себя лучше, чем я сам, так как питаться одним овсом я еще не научился. Мое выступление возымело действие – мне до отказа нагрузили рюкзак и сразу выставили за двери. Не пробыв дома и часа, я шагал назад, перебирая в мыслях примерные ориентиры тридцатикилометрового пути. В дороге мне повезло – часть пути удалось проехать на попутной машине. Через три с половиной часа я был на месте. Пяти минут хватило, чтобы на мой позывной сигнал пришли медвежата. Беззлобно поругивая про себя этологическое невежество жены и детей, я невольно отметил, что только сейчас, встретившись с медвежатами, я освободился от непонятного, тревожного чувства, будто был в чем-то виноват. До этого момента мое состояние было похоже на часы с боем, в которых вот-вот может что-то щелкнуть и зазвонить дрожащей, густой нотой! Значит, я, сам того не замечая, волновался: деревня с людьми и всей присущей ей живностью была не далее трех километров от того места, где оставались медвежата. Они могли выйти по моим следам в Жердовку.

Поведение оставленных зверюшек показало, что они могут длительное время находиться на одном месте. В возрасте трех с половиной месяцев я оставлял их в 200 метрах от клетки, где они содержались, и уходил на работу. Малыши по 5–6 часов находились на одном месте. Полторы недели потребовалось им, чтобы научиться самостоятельно, без моей помощи, возвращаться обратно к клетке. Я оставлял их одних во время первых экскурсий – они никуда не уходили. Не изменилось поведение и сейчас. По-видимому, в естественных условиях медвежата могут подолгу находиться на одном месте, если от них уйдет, по каким-либо причинам, медведица-мать. Такое поведение обеспечивало им встречу с медведицей, в том случае, если она возвращалась. Еще не раз я оставлял медвежат одних. Обычно наши расставания проходили благополучно, но не обошлось и без курьезов.

В ближайших деревнях все знали, что в «Токовье» живет «научник» с медвежатами. Овес уже поспел, и со дня на день на поля должны были прийти комбайны. Как-то я пошел в деревню Ясновицы, чтобы разузнать, когда начнут косить овес в «Токовье». Рядом с деревней, в которую я шел, уже работало несколько комбайнов. Почерневшие от ветра, солнца и копоти парни, привстав, крутили штурвалы мерно гудящих машин, зорко вглядываясь в наплывавшую золотистую стенку посевов – как бы не прозевать большой пень или камень, которые встречаются на этих спрятанных в лесу полях. Не успеешь поднять хедер – и возись потом с косой, безнадежно изуродованной ударом серого гранитного валуна. Комбайнер ближайшей машины был мне знаком и дружески помахал рукой. На уборке не до разговоров – время дорого. Я понял, что при такой работе комбайны через два-три дня будут в «Токовье», и направился обратно. Отсутствовал я не более двух часов, но хлопот они мне принесли на целые сутки. На краю поля, где я оставлял мишек, их не оказалось. Присмотревшись, я обнаружил, что следы их ведут к дому, но в доме все было цело, а в сарае медвежат также не оказалось. Походил вокруг, подавая позывной сигнал, – медведей не было. Сходил к пруду. Отстоявшаяся после вчерашнего купания вода затянулась ровной пленкой зеленой ряски – значит, медведи не подходили к пруду и не купались. Вышел на дорогу, сразу обнаружил свежие следы человека и встревожился. Встреча медвежат с незнакомым человеком могла иметь неприятные последствия, и в первую очередь – для самих медвежат. Пошел по следу и увидел, что шли трое: один мужчина, а двое других либо женщины, либо дети, так как след их сапог был маленький, и шли они мягко, нешироко шагая. Я успокоился – троих медвежатами не напугаешь, наоборот, мишки должны были испугаться, поскольку не привыкли к таким встречам. По следам я вышел к дому. Видно было, как пешеходы немного потоптались, задержались у дома и пошли дальше, в направлении кордона Мануховка, где жил наш егерь. Сразу за домом к ним присоединились следы медвежат. Малыши действительно были в своем сарае, но услышали людей, вылезли из сарая и пошли за ними следом. На краю овсяного поля я подобрал две бумажки от конфет, чуть дальше лежало нетронутое вареное яйцо – прохожие отнеслись к медвежатам дружелюбно и пытались их угостить чем-нибудь вкусным.

Я быстро пошел по дороге, внимательно поглядывая под ноги, – медвежата шли за людьми. Семь километров пролетели незаметно. Уже перед самым выходом на поле (в конце его стоял кордон), переходя ручей, я не увидел следов медведей. Остановился. Внимательно осмотрелся. Люди пошли дальше, а следов мишек не было. Вернулся. В пятидесяти метрах от ручья, сбоку от дороги, обнаружил смятую траву. Медвежата свернули в лес. Позвал их, постоял минут десять – никого. Вероятно, медвежата побоялись открытого поля и остановились в лесу, но это еще предстояло выяснить.

У заброшенной деревни

До кордона было не более четырехсот метров. Я решил сходить туда и выяснить обстановку. Меня радушно встретил лесник. Рассказал, что два часа назад здесь прошли мужчина, женщина и девочка, когда-то жившие в одной из местных деревень. Гости рассказали ему и про встретившихся им в «Токовье» медвежат. Оказывается, им все было известно и про меня, и про медвежат. В «Токовье» они позвали меня в надежде, что я покажу мишек, но к ним вышли сами медвежата, чему люди были очень рады. Мишки проводили их до конца овсяного поля, съели по конфете и дальше не пошли. Девочка на прощанье бросила им кусок булки и яйцо. Булки я не нашел, ее медвежата, конечно, съели. Я рассказал леснику все, что мне удалось узнать про медвежат по следам. Решено было на завтра протропить их вдвоем.

Стемнело. Мы решили, что утро вечера мудренее, попили чаю с душистым сотовым медом, поговорили о житье-бытье, о прошлых охотах и планах на будущее и легли спать. Чуть свет мы были уже на ногах. Егерь взял на поводок собаку, и мы отправились на розыски беглецов. Встали на след, но собака отказалась от всяких поисков и удрала в лес гонять белок. К счастью, среди деревьев росла редкая трава, которая позволяла нам вести след медвежат, совсем незаметный на сухом прошлогоднем лесном опаде. Я много слышал об этом егере как