Пробное погружение - Геннадий Петрович Турмов

Идея Николаевна стала учительницей. «Вы знаете! – воскликнула она. – Я ведь в Ташкенте преподавала в чеченской школе…»

Она немного помолчала и добавила: «А все-таки лучшие годы у меня связаны с Уссурийском», – и внимательно посмотрела на Евгения Петровича…

Все материалы о бригадном комиссаре Н.М. Карасеве были выставлены на одном из стендов музея технического университета нашего музея к 100-летию подводного флота России.

Эпилог

Отправляясь в очередную зарубежную командировку, Беклемишев расположился в купе вагона и услышал на перроне: маленький оркестр играл вальс «На сопках Маньчжурии». Мелодия его была знакома и трогала душу. Откуда Людмила знала слова к этому вальсу, Михаил так и не смог выяснить.

Он вспомнил, что по выходе из дома услышал щемящий и в то же время нежный звук шарманки. Человек в старом, но чистом матросском бушлате, к которому были прикреплены надраенные до блеска Георгиевский крест и серебряная Варяжская медаль, крутил ручку шарманки. Вместо правой ноги у него был похожий на перевернутую бутыль деревянный протез.

Беклемишев вспомнил военный парад на Дворцовой в честь оставшихся в живых матросов и офицеров «Варяга» и «Корейца». Потом в Зимнем дворце царь дал торжественный обед. Все газеты писали тогда об этой «монаршей милости». На обеде царь пообещал обеспечить всех неимущих и увечных членов экипажей героических кораблей. Но судя по этому матросу, благие пожелания так и остались пожеланиями.

Исстари в России так уж повелось – любое доброе начинание тонет в чиновничьем болоте. А деньги, отпущенные увечным, оседают в карманах все тех же чиновников. Отдавая инвалиду серебряный рубль, Беклемишев подумал о том, что счастливым человеком может быть только тот, кто уверен, что лучшее ждет впереди. А он уже в это не верил.

В середине мая 1906 года контр-адмирал Э.Н. Щенснович принял в Либаве Учебный отряд подводного плавания. М.Н. Беклемишев стал его заместителем.

По просьбе Щенсновича И.Г. Бубнов, М.Н. Беклемишев и другие пионеры подводного плавания были включены в число слушателей первого курса офицерского класса, по окончании которого получили право носить нагрудный знак «офицера подводного плавания», прообраз современного знака «командир подводной лодки».

В 1907 году был произведен первый выпуск 68 офицеров, которым было присвоено звание «офицера подводного плавания».

К этому времени был утвержден первый вариант судостроительной программы, в соответствии с которым должны быть построены два линкора и тридцать малых и шесть больших подводных лодок.

Линкоры императорской постройки были единственными линейными кораблями СССР до 1945 года.

Обсуждая с Михаилом программу развития флота, следовавшие одна за другой, Николай воскликнул:

– Наконец-то на верху поняли, что если нет могучего флота, то нет и могучей державы.

К сожалению, об этом забыли в России в 90-х годах ХХ века. И только в начале XXI века вспомнили, что нам завещали…

Летом 1910 года Михаил Николаевич Беклемишев отмечал:

«В случае надобности мы могли бы совершенно самостоятельно выстроить в самое короткое время, без всяких указаний иностранных инженеров, очень значительный по количеству и по качествам подводный флот».

К этому времени при его участии были построены лодки типов: «Дельфин» – 1903 г.; «Касатка» – 1904 г.; «Минога» – 1909 г.; «Акула» – 1911 г.; «Барс» – 1915 г.

Самым массовым серийным типом становятся лодки серии «Барс». Одна из лодок этого типа пережила в составе флота своих создателей, участвовала в двух мировых войнах и была выведена из состава флота только в 1955 году.

В самый разгар Первой мировой войны при очередной встрече с братом Михаил показал Николаю очередную белиберду, опубликованную в одной из английских газет. Речь шла о планируемой британцами тайной операции по уничтожению германских кораблей, стоящих в портах под защитой береговой артиллерии. По вполне понятной причине его соотечественники не торопились делиться своими планами с Петроградом. Их замысел строился на идее американского инженера Саймона Лэка – хорошо известного в России своими подводными лодками, класса Protector, еще со времен Русско-японской войны 1904–1905 годов.

Подлодки Лэка обладали весьма интересными особенностями. Наличие особой камеры позволяло выпускать водолаза для работы на дне, а небольшие полые чугунные колеса, выдвигающиеся из специальных ниш с помощью гидравлических механизмов, давали возможность передвигаться по дну (даже на предельной глубине погружения), не подвергаясь влиянию подводных течений. Кроме того, имелись особые отводы, благодаря которым лодка могла самостоятельно приподнимать для прохода сеть, защищающую рейд с неприятельскими судами. Ко всему прочему, последние модификации субмарин оснащались усовершенствованными приборами, с большой точностью определяющими пройденное по дну расстояние и глубину погружения. Эти данные, с учетом показаний компаса и подробной карты района боевых действий, позволяли безошибочно вычислять местоположение лодки и заданный курс следования без всплытия на поверхность.

В итоге планировалось миновать все системы заграждения в немецких портах и выпустить водолаза, который, расставив мины под днищами кораблей, должен вернуться на лодку. После отхода субмарины на безопасное расстояние смертоносные заряды приводились в действие посредством провода.

Однако было совсем непонятно, почему этот замысел держался в строжайшем секрете от России.

– Ну да, по дну моря уже проложены шоссейные дороги, – иронически рассмеялся Николай…

Перед первым днем февральской революции 1917 года Михаил Николаевич заночевал в Кронштадте на одном из кораблей. Хоть и выглядел он бодрячком в свои пятьдесят девять лет, но все-таки к концу дня подустал и решил остаться на ночь в Кронштадте. Утром, отдохнувший и выспавшийся, он прошел в кают-компанию на завтрак, но никого в ней не обнаружил. Оказалось, что, пока он спал, все офицеры корабля были арестованы, а некоторые впоследствии расстреляны.

Беклемишев поспешил выйти на палубу и увидел толпу матросов. К нему подскочил самый бойкий из них в распахнутом бушлате и заломленной набок бескозырке. Беклемишев невольно остановился в растерянности.

– Господин генерал, – не отдавая чести, обратился к нему матрос, – Совет революционных матросов просит Вас не отказать сфотографироваться вместе как с отцом первой русской боевой подводной лодки.

Эта фотография до сих пор хранится в семейном архиве родственников Беклемишевых.

В то неспокойное время Михаил Николаевич часто размышляя о, казалось бы, беспричинной ненависти русских матросов к русскому же офицерству. К сожалению, он знал многих офицеров, которые не стесняясь били подчиненных, пользуясь их беззащитностью. За несколько десятков лет назад отношение дворян к «быдлу» нисколько не изменилось. Да ведь даже и во время Первой мировой войны существовал приказ главнокомандующего Николая Николаевича о телесных наказаниях солдат и матросов. Недаром среди матросов ходила поговорка: «скотская служба флотская».

«Зло порождает зло», – раздумывал Михаил Николаевич. Та ненависть, что подспудно копилась в матросских массах, выплеснулась наружу, уничтожая цвет морского офицерства, зачастую и невиновного. Наверное, и по этой причине