Последняя капля слезы - Габдулла Мухамедгарифович Тукай

Солнце: «Незакатно днём

И ночью буду я светить огнём».

А Дождь сказал: «Не уступлю огню,

Наполню реки, землю увлажню».

Но Солнце возразило: «Волю дай –

Затопишь ты и загрязнишь весь край.

От вод твоих – болота там и тут,

И на корню хлеба в полях сгниют.

И землеробы молят, чтоб дурной

Не хлынул ливень страдною порой!»

«А ты, пылая, – Солнцу Дождь в ответ, –

Сжигаешь всходы, сушишь первоцвет!..»

Вспылило Солнце гневной силой всей,

Безмерным жаром яростных лучей:

«Под солнцем зреет каждый злак и плод.

Живое всё моим теплом живёт».

«Плоды созреют, – Дождь сказал, – но в зной

Я их спасаю и пою водой.

Повысохнут бесплодные сады,

Не вырастет былинка без воды…»

И долго Дождь и Солнце спор вели –

То засуха была, то ливни шли,

Друг друга поносили в споре том,

Пока не помирились на одном.

Сказало Солнце: «В свой черёд и срок

И я, и ты трудиться будем впрок…»

И трудятся, забыв раздор и спор,

В согласье Дождь и Солнце до сих пор.

Национальные мелодии

Вчера я слышал – песню кто-то пел,

Ту, что народом нашим сложена.

И я подумал: сколько грусти в ней,

Как беспредельно жалобна она!

Она тревожит сердце. В ней живёт

Татар многострадальная душа.

В протяжных звуках – трёхсотлетний гнёт.

Горька она и всё же хороша.

Да, много тягот испытали мы,

Не сосчитать пролитых нами слёз.

Но пламенную верную любовь

Напев свободный сквозь века пронёс.

Я изумлённо слушал, отойдя

От повседневной суеты земной,

И возникал передо мной Булгар,

И Агидель[35] текла передо мной.

Не вытерпел я, подошёл к певцу,

Спросил, коснувшись бережно руки:

«Послушай, брат, что ты за песню пел?»

Татарин мне ответил: «Аллюки»[36].

Я полюбил бы

Я полюбил бы зиму, но крепкие морозы

Для нищих и бродяг таят в себе угрозы.

Я полюбил бы лето за переливы света,

Но ад придёт в жилище, что в камень не одето.

Я полюбил бы горы, поля и всё на свете…

Не полюблю никак. Виной – Адама дети.

Японская сказка

На белом свете в древности глубокой

Жил Каменщик в Японии далёкой.

Здоровье было, сила молодая,

Работал с камнем, рук не покладая.

Трудом кормился и солёным потом,

Не видя ничего, кроме работы.

С утра до ночи разбивая камень,

Затосковал однажды крепко Парень.

В смятении душевном и разладе,

Он уступил обиде и досаде.

«За что меня с Своею добротою

Бог наказал такою нищетою?

И я бы, как другие, прохлаждался,

Богатством и покоем наслаждался», –

Промолвил он в тоске невыразимой.

Услышал Ангел, пролетавший мимо,

И говорит: «Богат будь, прохлаждайся,

Покоем и свободой наслаждайся».

В минуту стал богатый и свободный

Наш Каменщик, и стала жизнь удобной:

Работа не висит теперь на шее,

Лежит себе и пальцем не шевелит.

По улице широкой в это время

Идёт великий Хан с войсками всеми.

Шатёр над ним, одежда – всё сверкает,

Так золото на солнце отливает.

«Что толку, – молвит Парень, – от богатства?

Вот если б суждено мне было ханство!

Ах, если б Ханом в золотой короне

Среди визирей восседать на троне!» –

Вслух грезил Парень, завистью томимый.

Услышал Ангел, пролетавший мимо,

И говорит: «Будь, если хочешь, Ханом.

Пока прощай», – и скрылся за туманом.

Стал Ханом Каменщик в минуту ту же,

Войсками окружён, визири тут же.

Слух услаждает музыка игрою,

Зонт золотой раскрыт над головою,

Но не спасает от жары. На солнце

Совсем испёкся Хан. Уйти неймётся.

«Не буду Ханом. Если доведётся

Мне снова выбирать, пусть буду Солнце».

Поблизости тут Ангел объявился:

«Пожалуй, будь по-твоему», – и скрылся.

Висит на небе Каменщик, сверкая,

Заместо Солнца землю освещая.

Вдруг Облако откуда-то приплыло,

Завесой Солнце от земли сокрыло.

Нависло, всё вокруг себя объемля,

Земля не видит Солнце, Солнце – землю.

«Не буду Солнцем, Облаком я буду;

Повелевать хочу я всеми всюду», –

Решил Джигит, и Ангел согласился:

«Пожалуй, будь по-твоему», – и скрылся.

Как только в Облако оборотился

Тот Каменщик, дождь вёдрами полился.

Из-за того, что льёт ночами, днями,

Вода сровняла землю с берегами.

Поля, луга, хлеба – всё стало море,

Их место под водою стало вскоре.

Но как ни бились волны, подступая,

Войною на Таш-тау наступая,

Гора могучая стояла невредима,

Высоко надо всем, непобедимо.

Тогда сказал Джигит: «Чем бесполезно

Тут облаком висеть, пускай исчезну!

Хочу Горой стоять неколебимо».

Услышал Ангел, пролетая мимо,

И говорит: «Пожалуй, если хочешь,

Таш-тау станешь, ничего нет проще».

В один момент стал Каменщик Горою