Последняя капля слезы - Габдулла Мухамедгарифович Тукай

тебя едва ли примут за царицу красоты,

Если хоть один не будет подданным твоим поэт.

На память

Поэт мой, избранность свою в душе храни, в душе таи,

Скрывай призвание своё, не выдай помыслы свои!

Пусть не узнают нипочём, откуда мощь и разум твой,

Ты, как прозрачные тела, свой образ истинный сокрой.

Своё обличье и наряд всегда меняй, вступая в дом,

Там сумасшедшим обернись, а здесь объявишься шутом.

Смотри, себя не выдавай, веди ничтожный разговор,

Знай улыбайся потому, что неприличен хмурый взор.

Коль о стихах заговорят, речь на другое поверни.

Пусть входит лишь поэт в михраб[31], святилища не оскверни.

Не делай эту жизнь своей, ищи иное бытиё,

Что суета и шум пустой? Поэт, всё это – не твоё!

Будь кем угодно на земле и выбери наряд любой,

Один я дам тебе совет: остерегайся быть собой!

Чуждайся мелочных забот, к чему поэту их тщета?

Забудет птица небосвод, коль будет в доме заперта.

И не достанется тебе поэта истинный венец,

Коль, звоном золота прельщён, ты измельчаешь под конец.

Так не склоняй же головы пред миром низких – ты велик!

Пусть мир склонится пред тобой, ты – царь, и не ищи владык.

Пусть злые душу омрачат – терпи и оставайся нем,

Таков их жребий, пусть мутят источник святости Земзем![32]

1909

Сердце

Надламывайся и гори! Тебе не внове, сердце!

Дороже целого Творцу надломленное сердце.

Мир говорит мне: «Одари меня плодами сердца!»

Но разве могут зреть плоды, когда погасло сердце?

Терпеньем покажи пример, бронёю будь одето,

К превратностям людской судьбы привыкнувшее сердце!

Свети, сверкай, как надлежит сверкать сердцам поэтов,

Запятнанное до сих пор, заржавленное сердце!

Не жалко было б умереть сто раз за цель такую,

О благородное, к борьбе стремящееся сердце!

Пора, пора, расправь крыла и ввысь взлети, ликуя,

С рожденья к светлым небесам стремящееся сердце!

Да, ты поможешь и спасёшь, твои несчётны силы,

От страшной пропасти меня избавившее сердце!

Лишь человечность бы свою навек ты сохранило,

С такою мукой за неё боровшееся сердце!

Моё завещание

О душа, ты отметалась! К Богу своему иди, –

Отвращала взор от света, а теперь – не отводи.

Братцы, други, одноверцы, мой наказ мулле таков:

Покаянные две строчки над могилою прочти.

Кто считал меня неверным, устыдись прощальных слов:

Моего Корана веру я всегда хранил в груди.

Колебания и сомнения

Чуть я шорох где заслышу – страх мне сердце обожжёт,

Всё мне думается: совесть упрекнуть меня идёт.

Ни с утра не вижу дела, ни в вечерней тишине,

С приказаньем, что мне делать, лишь злой дух идёт ко мне.

Что свершил на этом свете? Право, не на что взглянуть!

Только ясно мне, что где-то мимо – настоящий путь.

В песне есть ли толк народу, не пойму я никогда.

Кто – шайтан иль ангел света с песнями идёт сюда?

А профессию поэта, видно, мне дано узнать:

Что ни год – то новый сборник у меня идёт в печать.

Всё несносно мне, и в сердце ощущаю ада зной.

Лишь когда стихи слагаю, райский страж идёт за мной.

Стихотворная страница лучше всех блаженных снов,

Сад она, откуда слышен райской девы нежный зов.

Но когда стихи печатать наступает грозный час,

Я своё поставить имя не желаю напоказ.

Напечатанное видя, недоволен я собой,

Всё, что в них несовершенно, вечно злой идёт гурьбой.

Иногда я на любое счастие надежды рву,

И тогда звезда восходит – та, что счастьем я зову.

В небесах моих сверкая, исцеляет злой недуг,

Как подруга молодая, словно самый близкий друг.

Перу, которое готовится писать против подлых

Не трудись, перо, напрасно: всё едино и равно.

Заряжать горохом пушку бесполезно и смешно.

Неужели на примете нет тебе высоких тем?

Снисходить тебе до брани с тварью подлой не должно.

С сотворенья мира подлый не кончался сам собой:

Ной водою смыл всё племя, Лот огнём извёл своё.

Конфетти не сыпь на подлых: знай, они тебе в лицо

Бросить грязь и оскорбленья приготовились давно.

Пророк

(Из Лермонтова, изменено)

Когда избрал меня Всевышний быть пророком,

Достойным претворять начертанное Богом,

Для правды в сей же час отставил я занятья,

Которую в глаза назначен был сказать я.

Сужу факира[33], богача ли, падишаха,

Аятом пламенным клеймлю, не зная страха,

К любви и братству всех друг к другу призываю,

Днём пищи и воды, в ночь отдыха не зная.

Все близкие – ровесники, родня, друзья ли –

Восстали на меня, камнями забросали,

Травили клеветой, обманом и хулою,

Осыпали проклятьями, главу – золою.

Обиды не держа за зло и униженья,

Под видом нищего бежал я в отдаленье

Селений, городов, живу один в пустыне,

В посте, молитве к Богу возношусь я ныне.

Я вижу пред собою без числа и края

Судеб, будущее,