Последняя капля слезы - Габдулла Мухамедгарифович Тукай

и бегу,

Как в огне горю, взмокаю, отдышаться не могу…

Оглянулся я – и тотчас закачалось всё кругом:

Ах, злосчастье! – Водяная вслед за мной бежит бегом!

Голосит: «Держите вора! Стой, негодный, погоди!

Отдавай немедля гребень, в грех старуху не вводи!»

Я бегу – она вдогонку, я скорей – она вослед!

Что такое: как нарочно, никого в округе нет!

Наконец-то до деревни нас дорога довела.

Как залаяли на ведьму псы родимого села!

– Гав-гав-гав! – на всю деревню лаем свора залилась!

Испугалась Водяная, восвояси подалась…

Уф, прошла напасть лихая! Вроде с рук сошёл грешок.

Что, зловредная старушка, убежал твой гребешок?

Матери сказал, мол, гребень на обочине лежал,

Оттого, мол, запыхался, что без роздыха бежал…

Гребень мать взяла, услышав объяснение моё,

Но, казалось, сердце было не на месте у неё…

II

Так, прекрасно. Солнце село. Лёг я спать, и свет потух.

За окном душистый воздух, в доме свежий, хлебный дух.

Сон нейдёт ко мне упрямо, хоть уснуть пора давно.

«Стук-стук-стук!» – внезапно слышу. Это кто стучит в окно?

Но лежу я так блаженно, неохота мне вставать.

От ночного стука вздрогнув, поднялась с постели мать.

– Кто там в полночь колобродит? Тьма – не видно ничего!

Ну, чего ещё им надо? Грабят, что ли, там кого?

– Водяная я, откройте! Где мой гребень золотой?

Знай, на озере сегодня вором стал сыночек твой!

Тень её в окошке лунном: накрываюсь с головой.

Ну куда теперь деваться?! – весь дрожу я, боже мой!

Водяная всё стучится: тонкое стекло дрожит,

С головы её ручьями влага чистая бежит…

Матушка злосчастный гребень отыскала. – Кинув ей,

От греха она окошко затворила поскорей.

Видит: больше нет напасти – и ругать меня давай!

Вот ругала, вот ругала, вот дала мне нагоняй!

С той-то взбучки материнской научился я добру.

Есть хозяин или нету – ввек чужого не беру.

После любви

(Из Лермонтова, изменено)

Тот, кто любовь познал и испытал мученья,

Кто от любви устал, в ком хладное презренье

Сковало душу льдом – тот не полюбит снова,

«Ах!» – воздыхать не станет, не исторгнет стона.

Тяжёлый, словно гиря, не воспарит, как птица,

Духовных глаз любви не разомкнёт ресницы.

Свинцовые слова медлительны и грузны,

Слезою взгляд его не увлажнится грустный.

Он любит одиночество и сумрак терпит,

Как будто бы пророк иль одинокий дервиш.

Не видит пользы в том, чтобы пылать душою,

Остывшая душа подёрнута золою.

Так молнией в лесу настигнутое древо,

В котором жизни сок не поступает в чрево,

Не разовьёт корней, ветвей не даст побеги:

Сгорев, угасло – вновь не расцветёт вовеки.

Памяти Мухамед-Загира

Спи безмятежно в могиле, ты не забыт, не угас.

Не оценённый при жизни, ныне ты дорог для нас.

Первым шагнул ты и первым к свету пути проторил,

С болью, с любовью, с отвагой наши пороки раскрыл.

Зря утверждают: ты умер; нет, зажигая сердца,

Имя твоё сохранилось, славное имя борца!

Эх, если б горькая доля прямо сказала тебе:

«Юный джигит, поднимайся, я не преграда в борьбе!» –

Ты бы народ наш пораньше к правде направить сумел.

Сколько б успел совершить ты полных величия дел!

Но и теперь твоё имя светит народу в пути.

Вместе с народом ты будешь жить, возвышаться, расти.

Националисты

Мой татарский народ, ты на смерть осуждён;

Не поможет лекарство – ты ядом сражён.

Не брыкайся, смирись, не валяйся в пыли,

Не откладывай больше своих похорон.

Уверенья националистов – обман:

Не поправишься ты от бесчисленных ран.

И бормочут ясин над тобою ханжи,

Лишь надеясь обчистить твой тощий карман.

От болезни спасти тебя жертва должна.

Не подделка, а святость Корана нужна.

Если тонет корабль, для спасенья его

Жертва морю – душа без изъяна нужна.

Но пугается моря националист,

Хоть о дружбе с народом болтает, речист.

Он труслив, хоть и дуется, словно индюк,

Прокричит – и замолкнут шипенье и свист.

Не обманывайся: сочтены твои дни,

Эти все «Патриоты» – шакирды одни!

Всё равно им, хоть пропадом ты пропадай

Пустомели, шакирды, шакирды они!

Это чистая правда, открытая всем.

Бесполезно скрывать её. Да и зачем?

Вся их верность народу лишь в том состоит,

Чтоб читать умирающим баям хатем.

О народе болтают они? Плутовство!

Для шакирда народ – это брюхо его!

Если ты и воскреснешь, тебя они вновь

Повалить постараются прежде всего.

Не проси исцеленья у гнусных пролаз,

Неподкупный борец – вот кто нужен сейчас!

Постыдимся же в Мекку без жертвы идти

И не сделаем без омовенья намаз.

Кто красу оценит?

Кто красу оценит, если сердца пламенного нет?

Соловья не будь, кого бы розы радовал расцвет?

Самый подлинный твой образ лишь в душе поэта скрыт, –

Кем, не будь поэта, был бы воплощён он и воспет?

Если б не было Меджнуна, знаменитую Лейли

Самою обыкновенной девушкою счёл бы свет.

И