На войне как на войне - Вера Кузьминична Васильева

В тылах полка, где-то сзади, была сформирована специальная штурмовая рота из солдат нового пополнения. Ночью ее переправили через Царевич, в темноте она подошла к подножию высоты 235,8 и залегла. Ротой командовал молодой лейтенант, фамилии его я не знаю. Ему пообещали награду. Командир полка ему лично отдал боевой приказ на рассвете атаковать немцев и ворваться в немецкую траншею.

Стрелки подошли к высоте и залегли. Ночью не видно, где они ткнулись. Позже выяснилось, что рота не дошла до высоты, а залегла в низине, метрах в двухстах от подножия. Это и решило исход операции.

Место оказалось сырое. Где ни копни, везде на штык лопаты сочилась вода. Кругом сухота и жара. А это место оказалось сырое. Повсюду били ключи.

Обычно перед наступлением солдат нужно надежно укрыть в земле. На исходных позициях должны закопаться все. Мало ли что может случиться?

Утром, перед самым рассветом, немцы обнаружили роту. Сначала они не показали даже виду, что знают о нашем приготовлении. Но они подтащили еще несколько пулеметов и, когда все было готово, открыли из них бешеный огонь.

Кочки, где лежали наши солдаты, легко простреливались пулеметным огнем. Никто из наших такого не ожидал. Но, что было еще более странно, наша артиллерия упорно молчала. Солдаты кинулись бежать к реке и по пути получили смертельные раны. Многие были убиты на месте.

На войне и не такое бывает!

Если солдат-окопник поддался панике, то ты его не удержишь и не заставишь на месте лежать. Он срывается с места и летит, не разбирая дороги. Кругом взрывы, столбы земли и пыли, осколки и пули летят, а он, ничего не видя, бежит с вытаращенными от страха глазами. Вот если бы он так драпал в атаку, в сторону немецкой траншеи!

Командир роты получил ранение в плечо. Видя безвыходное положение роты, он передал командование ротой сержанту и побежал в тыл на перевязку.

Солдаты, кто мог, выбирались под берег Царевича. За обрывом крутого берега можно было стрельбу переждать. Но многие, кто не смог двигаться, остались лежать у подножия высоты, в низине.

В санроте полка одни делали перевязки, а другие спрашивали, что и как случилось? Проводная связь с ротой была перебита. Что стало с телефонистами, тоже никто не знал.

Начальнику штаба полка нужны были данные. А солдаты – неглупый народ. Они сразу поняли, кто виноват, что рота понесла потери. Поди его, солдата, спроси! Некоторые, что были посмелей, стали огрызаться в открытую. Посылают штабных куда подальше. «Не видишь, что раненый я?!» Солдата нахрапом не возьмешь! Он знает свои права, когда ему делают перевязку.

И он, и все другие знают, что раненый солдат на особом положении. Он уже не в роте, не в батальоне и не в полку. Он тебе больше не подчиненный. «Пошел-ка к такой-то матери и заткнись!»

Выяснить причину гибели роты ни командиру полка, ни начальнику штаба полка не удалось. Командира роты, лейтенанта, с первым транспортом отправили по этапу в тыл. Когда его кинулись искать, его и след простыл.

Накануне ночью я вернулся с передовой. Имел разговор по телефону с Рязанцевым. Остаток ночи и весь день я проспал. Перед вечером меня разбудили – меня требовали в штаб. Ординарец Кузьма заправил на спину свой мешок, и мы с ним пошли в расположение штаба.

Увидев меня, начальник штаба молча кивнул головой в сторону свободного места на лавке. Садись, мол!

Я сел на лавку, придвинулся к столу. Он пальцем ткнул в карту, взглянул на меня и осипшим голосом сказал:

– Тебе предстоит сегодня ночью выйти к подножию высоты 235,8. Нужно разведать немецкую оборону на этом участке.

– За одну ночь? – спросил я.

– Нужно разведать подступы к высоте, подобрать рубеж для исходного положения стрелковой роты. При выходе роты на указанный рубеж она за ночь должна успеть окопаться. Рота в восемьдесят человек, скомплектована во втором эшелоне, ждет приказа на выход.

– А кто роту на рубеж поведет?

– Роту выводить будет комбат. Твое дело определить исходное положение и указать его комбату. На разведку исходного рубежа тебе дается одна ночь. Комбат с ротой будет ждать тебя у реки. Знаю, что ты сейчас скажешь, что это работа комбата.

– Конечно! – сказал я. – На то он и комбат, чтобы возиться со своими солдатами.

– Ты пойми! – продолжал майор. – Они опять в темноте куда-нибудь залезут.

– Слушай, майор! Что-то у вас комбаты пошли все бестолковые?! Я был командиром роты, меня никогда никто не выводил. Покажут на деревню, ткнут пальцем в карту, я поднимаю своих солдат и иду. А теперь что? Теперь сорок третий, и всех за руку води?

– Ты опять за свое?

– Ты за свое! Комбат про свое! И я за свое! А ты как думал?

– Твой выход к подножию высоты 235,8 согласован со штабом дивизии. Лично ты комбата можешь за руку не водить. Оставь проводников, пусть они его встретят у Царевича. У меня к тебе все! Ты свободен! Можешь идти! Вернешься с задания, доложишь лично мне!

Я вышел из блиндажа, поддал ногой валявшуюся на земле пустую консервную банку и выругался матом.

– Вы что, товарищ гвардии капитан? – услышал я голос Кузьмы.

– Как что? Опять на побегушках, за других пахать! Пошли!

Как только спустились сумерки, мы вышли к Царевичу. Я взял с собой группу разведчиков. Нейтральную зону до реки прошли быстро, без остановки. Переправились на другой берег и последовали дальше. При движении вперед замедлили движение. Идем цепочкой друг за другом, тихо ступая по земле. На всех надеты чистые маскхалаты. Человека в халате темной ночью с двадцати метров не отличишь от земли, если двигаться плавно и не делать резких движений.

Впереди на расстоянии видимости идет головной дозор. За головным дозором следуем мы с Кузьмой, остальные ребята – сзади. Кузьма следит за передними, я оглядываю местность и ищу в темноте немецкий передний край.

С каждой минутой подножие высоты приближается. Мы идем перекатами. Короткий переход, небольшая пауза, осмотрелись, послушали и снова вперед. Чем ближе к немцам, тем чаще остановки. Впереди все недвижимо и тихо!

Через некоторое время мы подошли к подножию высоты. Низина, кусты и кочки кончились. Кругом – открытое пространство, уходящее вверх. Присели на корточки, ждем, когда немец бросит очередную ракету или пустит очередь трассирующих над землей. По длине промежутков между светящимися пулями и по их разбросу можно почти