На войне как на войне - Вера Кузьминична Васильева

Я покинул штаб и ушел к разведчикам. Дорога от штаба полка до взвода разведки была короткая: метров триста в сторону и в овраг.

По твердой, утоптанной ногами дорожке было приятно идти. Стежка была проложена глубоко в снегу. Свежий снег чуть припорошил следы и скрипел под ногами. Берега у оврага крутые, высокие, метра два, а где и больше. В склонах оврага под замерзшим слоем земли прорыты лазейки. Это и есть расположение взвода разведки. Норы отрыты прямо в земле. От ветра и вьюги они прикрыты кусками материи.

– Где Рязанцев? – спросил я незнакомого разведчика, стоявшего на посту.

– Вот! – и он показал мне на одну такую дыру.

Когда я заполз туда, то увидел Рязанцева. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Как будто он его изучал и видел впервые.

– Здорово, разведчик!

– Привет, капитан!

– Ну что, Федя, я видел, что во взводе у тебя есть новые люди.

– Да, человек десять новеньких есть, взяли из пехоты.

– А как вообще жизнь?

– Да что жизнь? Вот, сунули в охрану. Говорили – временно, а уже месяц сидим.

Утром в назначенный час старшина подал команду на подъем и общее построение. Для новичков это было новостью и вопросом. На фронте, и вот тебе – подъем, зарядка и построение. Никогда этого еще не было. Но в строй бежали все, и старые, и молодые. Опытные сержанты, не раз ходившие за языком, бежали впереди. Молодые сразу поняли, что в разведке что-то произошло. Старшина, сдвинув брови, ревел нынче с утра, как бык. Он велел подравнять мыски и раскатистым басом подал команду «Смирно!». Подошел к лейтенанту Рязанцеву и доложил, козырнув. Рязанцев выступил вперед и подал команду «Вольно!». Он приказал всем стоящим в строю снять шинели, стеганки и гимнастерки, раздеться до пояса. У разведчиков глаза полезли на лоб. Старшина выставил вперед нижнюю челюсть, выкатил глаза и в одно мгновение оказался без нательной рубахи. Волосатая его грудь мерно вздымалась. Среди молодых и худеньких ребят, стоящих в строю, промелькнуло сомнение. Но, видя, что старшина сапогом, словно бык копытом, роет землю и что сержанты и старики без лишних раздумий обнажились до пояса, они тоже стали кидать свои шинели и белье на снег, в ноги. Старшина выпятил грудь и, глубоко дыша, стал пускать ноздрями струи белого пара. Старички знали, что хочет их капитан. Они понимали, что нужно вдруг и сразу встряхнуться.

Старшина заревел на всю округу:

– Разведка, за мной! Никому не отставать!

И, разбрызгивая снег огромными сапожищами, набирая скорость, ринулся вперед.

– Ну вот, видать, дела тронулись, – сказал я, подходя к Рязанцеву.

Рязанцев улыбнулся.

На следующий день, 3 января 1944 года, мы с Рязанцевым отправились на передовую. Пройдя мимо полкового НП, где я провел первую ночь, мы свернули вправо и пошли по узкой тропе к неширокой полосе леса, расположенной у края обрыва. Там проходила передняя линия обороны стрелковой роты.

Не успели мы сделать и десятка шагов, как по тропе с нарастающим гулом ударили немецкие снаряды. Ложиться в снег и ждать, пока прекратится обстрел, было бесполезно. Так можно пролежать целый день. А куда деваться? Свернуть в сторону и бежать по глубокому снегу? Долго не пробежишь…

Потом, когда немцы перенесли огонь куда-то в сторону, я лег грудью на бруствер, поднял бинокль и осмотрел немецкие позиции. Перед бруствером траншеи лежала неширокая полоса снежного поля. На фоне темной опушки леса был виден разбитый сарай и две-три обгоревшие голые трубы – это деревня Бондари.

Мы вернулись к себе, и тут из штаба полка прибежал связной: меня вызывают туда по срочному делу. Начальник штаба, увидев меня, сказал, не здороваясь:

– Командир полка интересуется, когда ты с разведчиками пойдешь на передовую в роты?

– Я сейчас только что оттуда! А что он, собственно, хочет от меня? Зачем я с разведчиками туда должен ходить? Что они должны делать в стрелковой роте?

– Как что?

– Вот именно, что? Сидеть под огнем и солдат сторожить? Мы с Рязанцевым были сегодня в траншее. Бьет, головы не поднимешь. Никак не пойму, что хочет от меня командир полка?

– Он сказал, что офицеры штаба должны бывать в стрелковых ротах.

– И что же я там должен делать? Дежурить там?

– Не дежурить, а бывать ежедневно.

– Из офицеров штаба полка в ротах бываю только я. Если он хочет, чтобы я там сидел, пишите приказ. Только делами разведки я не буду заниматься в это время. Этот пункт в приказе по полку должен быть отражен.

– Ладно! Иди к себе, я с командиром полка сам поговорю.

НП командира полка, где я дежурил первую ночь, располагался на полпути к переднему краю. Из него немцев не было видно. Из него можно было только передать, если не перебита связь, что немцы по кустам обходят нашу пехоту и что наша пехота вот-вот драпанет из передней траншеи. Такие случаи на фронте нередко бывали. Нам же для ведения разведки нужен был хороший обзор. Разведчики не боятся, что немцы зайдут по кустам им в тыл. Одиночная подготовка разведчика была выше любого солдата‐пехотинца, не говоря о немцах. Если немцы по ровному полю зайдут нам в тыл, то им оттуда живыми не выбраться.

Вернувшись к себе, я вызвал своего ординарца Серегу Курдюмова и сказал:

– Пошли!

Выйдя из палатки, мы двинулись вдоль оврага. Не торопясь, поднялись наверх, свернули на тропу и пошли по открытому полю. На нас были надеты белые маскхалаты, от них, как от снега, слепящая белизна. Мы натянули на головы откидные белые капюшоны и, не торопясь, зашагали по узкой тропе.

Мы пересекли открытое поле и ускорили шаг. До солдатской траншеи было еще далеко, а в воздухе уже слышалось шуршание снарядов. Через некоторое время до нас дошли приглушенные раскаты орудийных выстрелов. Мы продолжили трусцой бежать по тропе, а в десятке метров уже вскидывалась земля. Смотришь на брызги снежной пыли и земли и невольно замедляешь шаг в ожидании, что новый снаряд разорвется у тебя в ногах…

Подошли к траншее. Здесь снаряды падали реже. За изгибом траншеи сидело несколько солдат. Они дымили махоркой и поглядывали на нас.

– Здорово, братцы славяне! Как жизнь у вас тут идеть? – поздоровался Сергей, нарочно искажая слово «идет».

– Здорово-здорово! А вы кто такие?

– Мы оттудова! Хенде хох, понимаешь? Ферштейн? – И Сергей показал в сторону немцев.

– Ладно, не смеши! Сразу