На войне как на войне - Вера Кузьминична Васильева

Мы присели в траншее, и я спросил солдат:

– Немцы бьют сюда?

– Да нет! Здесь жить можно! Вроде вторую неделю здесь сидим. Пока никого не задело! Как прислали нас сюды четверых, так и сидим.

– Чего вы все тут гнетесь, чего-то боитесь? – спросил я одного.

– Щас вы тут, а потом вас нету. Вам чего, взяли и ушли. А нам нужно сидеть и терпеть обстрелы. Чуть движение заметит – немец открывает стрельбу. Спину разогнуть не дает. Чуть шевельнулся – с десяток снарядов пускает.

– А что? Из винтовок тоже стреляет?

– Стреляет из пулеметов, а из винтовок не бьет. У них здесь саженях в ста землянка в низине.

– А где эта землянка находится?

– Вон на краю тех кустов. Канаву перейдешь, и сразу там видать будет.

Я тут же сказал Сереге:

– Давай в ротную землянку беги! Вызывай по телефону Сенько, пусть со своей группой сюда идет. Скажи, что с наступлением темноты группа за передний край пойдет. Нужно немецкую землянку занять. Пусть подготовит ребят и оружие. Мы подождем их здесь. Давай беги. Передашь по телефону и сразу сюда обратно.

Серега убежал.

Часа через два в траншее появился старший сержант Сенько со своей группой разведчиков. Я показал ему объект для захвата и поставил задачу.

Пустую немецкую землянку заняли без единого выстрела. Это была даже не землянка, а настоящий рубленый блиндаж, перекрытие в четыре наката. Блиндаж с нарами, с соломой, с железной печкой и запасом дров, с деревянным полом, с толстой дощатой дверью на железных петлях, со стрелковыми ячейками кругом и с отхожим местом. Все было сделано по правилам саперной немецкой науки, как надо. Я выставил охрану, а остальным приказал ложиться спать.

Утром немцы в блиндаж не явились. Будем ждать следующего утра. Прошли сутки. Немцы, видно, почувствовали, что в их блиндаже кто-то есть.

Их окопы рядом в кустах. Стрелять из винтовок и пулеметов они боятся. Это для них самих опасно. Солдаты той и другой стороны не очень стремятся затевать перестрелку и получить в ответ пулеметный огонь с другой стороны. Разумный немец понимает, раз Иван сидит и молчит – лучше его не трогай. Так с первого дня между нами и немецкой инфантерией установилось полное понимание. Мы знали, что немцы рядом в кустах. Нам был слышен их приглушенный немецкий говор. Мы могли стрелять по этим звукам. Но я приказал не тревожить немцев. Они ценили наше молчание и постепенно привыкали к нашему соседству. А нам только этого и не хватало. Мы должны были все видеть и слышать, все по возможности замечать. Мы ведь притаились, прикинулись простачками, а сами только и ждем случая, чтобы схватить одного из них.

Шло время. Во взводе были новички из пополнения, с ними нужно было заниматься, а мы должны были от общей учебы в тылу перейти к действиям за передним краем нашей обороны. Что говорить, их нужно было научить почти всему. Кроме того, прежде чем пустить новичков в ночной поиск, их нужно было подготовить, разработать подробный план действий. План должен быть во всех деталях проверен где-нибудь в тылу на снегу. Человек должен знать, как он будет действовать в реальных условиях. Каждую мелкую деталь, каждый момент разведчик должен проиграть по минутам и проверить на подходящей местности.

Но, как говорят, сколько ни топчись на снегу у себя в тылу, от действительности это далеко и больше похоже на кинохронику о войне. Ждать было больше нельзя. Начальство торопило. Нужно было готовить ночной поиск. У меня в голове созрел план операции. Идея поиска была такова. Старшина достает две пары вожжей, группа разведчиков ночью спускается вниз с обрыва. Группа проходит открытое снежное поле, где находятся немецкие отдельные окопы и блиндажи. Сплошной траншеи у немцев здесь нет. Они сидят небольшими группами в отдельных опорных пунктах. Поисковая группа проходит скрытно снежное поле и углубляется в лес. С опушки леса можно вести наблюдение. Потом они так же тихо возвращаются и докладывают обстановку. Но этот маршрут довольно опасный и, к сожалению, от риска не застрахован. Если группу в низине за обрывом обнаружат немцы, то ни один из ребят назад не вернется. Подняться на обрыв под огнем противника невозможно. Успех и провал имеют равные шансы. Группа должна пройти открытое поле, где нет ни кустов, ни оврагов, ни скрытых лощин. В открытом снегу можно залечь и отстреливаться. А долго ли продержишься? Группу в пять-шесть человек через час расстреляют.

Утром я получил приказ в ночь с 6-го на 7-е взять языка.

И я придумал следующее. Разведчики должны скрытно преодолеть снежную низину, добраться до леса, организовать наблюдение. В лесу можно будет поставить обшитую белыми простынями палатку. В палатке можно отдохнуть и из нее выходить в ночной поиск на отлов немецких зевак.

Все протоптанные в лесу тропинки следует заминировать. Немцы могут случайно наткнуться на них. Места, где будут стоять мины, нужно обозначить ветками. При возвращении к палатке люди их должны переступать или обходить.

Но здесь всплывал еще один вопрос. Прежде чем отправить людей за обрыв, нужно было проверить и научить их обращаться с минами. Всякое бывает. Может, кто с ними и обращаться не может.

И тогда я подумал уже о другом. А не лучше ли вниз с обрыва вместо группы из шести человек послать всего двоих? Нет никакого резона рисковать сразу шестью. Если погибнут все шесть, то отправить новую группу будет почти невозможно. В поиск идут добровольцы. А кто после гибели шести снова туда пойдет…

А если вниз пойдут всего двое, то пройти им до леса будет легко. Им и задачу поставить надо, чтобы пройти туда и обратно.

Я, например, не могу приказать человеку – иди и умри через десять минут. Там, где прошел один, пройдут и другие. Тут психология важна. Потом можно собрать и десять человек и спокойно спуститься вниз. Это командир полка может спокойно сунуть сотню солдат под пули. А разведка – это добровольное и тонкое дело. В разведку ходят добровольцы, без всякого принуждения. В плане на ночной поиск должны быть предусмотрены все неожиданности и мелочи. Риск допускается только при личной неряшливости.

И так решил. Вниз пойдут только двое. Кто будут эти двое первые? Мысленно прикинул, перебрал в памяти лица ребят.

Я, конечно, мог принудительно послать на поиск ребят. Была у нас группа старых испытанных разведчиков. Но я их берег для подходящего случая, когда есть верный