Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

Торговля и циркуляция «железа»

Первопечатники старались сохранить в тайне технологии, которые они разрабатывают и знание которых до 1462 года образует ценнейшую гарантию, поскольку еще не существует никакой защиты при помощи патентной системы. Сохранению тайны также способствовало то, что привлекаемые капиталы, в особенности для разработки системы шрифтов, очень велики – кроме того, необходимо платить рабочим и техникам, доставать сырье (бумагу) и иметь сети сбыта, прежде чем начать рассчитывать на прибыль. На первых порах сами ремесленники изготавливают свое собственное оборудование, и сфера специализированного производства материалов для книгопечатания развивается постепенно. В Страсбурге Ментелин начинает в качестве миниатюриста и епископского нотариуса, пока не переключается, возможно, по требованию епископа Рупрехта, на книгопечатание (1458). Первая известная нам книга, вышедшая из его типографии, – большая 49-строчная Библия в двух томах, напечатанная в 1460–1461 годах. Велика вероятность, что он сам рисует и заказывает шрифт, который использует во всех своих публикациях, от 49-строчной Библии до книги «О граде Божьем» в 1467 году. Между тем изготовление печатных станов и торговля ими в эпоху Старого порядка изучены плохо за недостатком источников. Один из первых ныне известных примеров восходит к 1472 году, когда аббат-бенедиктинец монастыря Святого Ульриха и Афры в Аугсбурге приобретает несколько готовых станов и шрифты у городского печатника, чтобы устроить типографию в монастыре.

Мы лучше осведомлены о циркуляции типографских шрифтов благодаря работам в области материальной библиографии[255]. Шрифты составляют основу капитала мастерской, и частично именно на основе их идентификации то или иное неподписанное издание приписывается Гутенбергу. Как следствие, специалисты по гравюре и литью играют главную роль в первоначальном распространении книгопечатания, как показывает пример Жансона. Так, английский первопечатник Кэкстон приобрел свои первые шрифты в 1471–1472 годах у Иоганна Велденера в Кёльне, после чего организовал типографию в Брюгге (1473), а затем перенес ее в Вестминстер (1476). Что же до Велденера, то он родом из диоцеза Вурцбурга и поначалу работал рисовальщиком, гравером и словолитчиком, прежде чем стать первопечатником в Лувене (1474–1475). В том же 1473 году мы встречаем в Кёльне Иоганнеса Вестфальского, который возвращается из Венеции с итальянскими типографскими шрифтами: поначалу он устраивается в Алсте (1473), затем переезжает в Лувен (1474), где конкуренция тогда вытеснила Велденера в Утрехт…[256]

Практики

Важная часть изобретения связана с разработкой последовательности процессов производства. Работа состоит из двух операций, набора и печатания, которые представлены на множестве типографских клейм, самое знаменитое из них – клеймо «эльзасского пресса»[257].

Набор

Набор – это операции, которые производятся на основе текста и включают в себя построчную расстановку литер и составление типографских форм для печатания. Рабочие, выполняющие эту операцию, называются наборщиками[258]. И здесь дело, прежде всего, в «софте»: первая проблема, встающая перед мастером, где взять текст, который нужно воспроизвести. Поэтому расположение мастерской в крупном городе, в котором живут интеллектуалы, работающие с текстами, – очень благоприятный фактор. В Венеции, как и в Базеле, Кёльне или Париже, а также в Лувене, авторы и ученые, которые могут заняться правкой рукописей, находятся поблизости от больших книгопечатен – типографии Фробэна в Базеле или же Альда Мануция в Венеции. Присутствие в Лионе определенного числа врачей объясняет тот факт, что некоторые печатники обращаются к ним, чтобы опубликовать тот или иной специализированный трактат. Когда Иоганн Трехсел берется за издание трудов Авиценны с комментариями Жака Депара, он добывает себе манускрипт через доктора Понсо (1498–1499), лекаря Карла VIII[259]. Некоторые лионские врачи также занимаются переводами: Жан де Ла Фонтэн, мелкий печатник и книготорговец, чья деятельность приходится на период 1488–1493 годов, специализируется на текстах на народном языке. Он выпускает в 1491 году «Хирургию прославленного и замечательного философа и доктора медицины мэтра Аленфранка из города Милана», текст, переведенный на французский язык Гийомом Ивуаром, «хирургом, практикующим в Лионе». Николя Пани – мэтр искусств и доктор медицины: именно он готовит французский перевод книги под названием «Руководство по практической хирургии» Ги де Шолиака, которое было напечатано Маркусом Райнхартом в 1478 году[260]. Впервые в этой книге, в точности сохраняющей модель постраничного расположения текста в рукописях, обращение к техники ксилографии позволило воспроизвести изображение хирургических инструментов.

Еще одна фигура из узкого круга врачей, связанного с печатными мастерскими, – Жан Тибо. Уроженец Эврё, доктор Тибо становится научным редактором и корректором Mesue (pseudo-Mesue) и Matthaeus Silvaticus, напечатанных Хузом и Зибером в 1478 году. Еще показательнее то, что именно у него поселяется и организует свою мастерскую приехавший из Базеля Зибер, а в контракте уточняется, что в качестве компенсации за причиненные доктору неудобства печатник будет давать ему по одному экземпляру каждого издания, которое у него выходит. Тибо также примет еще одного специалиста по книжному делу, а именно Эрве Безина, типографского корректора в 1493 году, затем книготорговца[261]. В заключение напомним об испанце Иеронимо Феррара, враче, жившего на улице Нёв в 1493–1499 годах[262]. Феррара, по-видимому, был связан с Николаусом Вольфом, гравером и словолитчиком, вместе с которым он арендует часть дома: вполне возможно, что врач помогал ремесленнику, только что приехавшему в город, постепенно расширять свое дело. Наши врачи, безусловно, заинтересованы в интеллектуальном плане теми работами, которые им предлагаются, но для них это также дополнительный заработок – каковым он будет и для одного из их прославленных преемников, доктора Франсуа Рабле, анонимного автора «Пантагрюэля», вышедшего в 1532 году.

Хорошие рукописи редки, а еще реже специальные навыки, которые позволяли бы их издавать. Тексты циркулируют по сети корреспондентов, ученых или профессионалов типографского дела, и за их возвратом всегда внимательно следят. 18 февраля 1478 года магистрат Любека пишет Ментелину и его зятю Рушу с требованием вернуть принадлежащую любекским доминиканцам рукопись Винсента де Бове, которая была передана им для подготовки ее к публикации[263]. Манускрипт будет отослан обратно с приложением, «как это принято, экземпляра напечатанного произведения». Переписка Амербаха может служить иллюстрацией проблем, связанных с посылкой рукописей: Руш, поддерживающий отношения с гуманистами, сообщает ему названия или даже передает рукописи произведений для публикации. Авторы современных произведений порой принимают участие лично, как например, Никколо Перотти в издании своих Rudimenta grammatices, напечатанных Свейнхеймом и Паннарцем в Риме в 1473 году. В манускрипте, который, к счастью, сохранился, есть автограф Перотти[264]. Для нового издания Adagia (1508) Альд Мануций работает напрямую с Эразмом Роттердамским, который корректирует издание по мере его печатания. Еще один пример – Commentarii linguae graecae Бюде, издание, выпущенное Бадом в 1529 году, к которому автор в своем экземпляре сделал важные добавления от руки: этот экземпляр будет издан в 1548 году, а затем экземпляр будет передан наследникам[265].

Взаимосвязь среды профессионалов книжного дела с учеными-гуманистами будет одним из главных преимуществ парижских печатников начала XVI века. Однако порой полученная копия текста оказывается неверной, как объясняет в 1578 году Дю Бартас в «Седмице»:

Поскольку я был вынужден из-за спешки отдать эту книгу на переписывание нескольким переписчикам и каждый из них сохранил свою собственную привычную орфографию, случилось так, что печатник, который следовал этой копии, печатал одно и то же слово то на старый манер, то на новый, а порой придерживался совсем неправильной орфографии[266].

Как только текст выверен, необходимо правильно определить «длину копии, чтобы предусмотреть точное число страниц»[267]. Хороший пример – рукопись «О граде Божьем», скопированная около 1460 года, явно с прицелом на то, что Свейнхейм и Паннарц готовятся напечатать ее в Субиако. Сначала текст был скопирован, затем была проведена тщательная филологическая проверка, результаты которой были перенесены в манускрипт, именно он потом использовался для набора[268]. Анализ итальянских exemplaria показывает, что в рукопись были перенесены отметки, которые должны были служить ориентирами для наборщика: калибровка текста и организация его подразделов соответствует страницам печатного издания. В манускрипте также есть отметки, указывающие, до какого места дошли наборщики, и, возможно, использовавшиеся для расчета оплаты их труда: они дают точное представление о том, как именно шла работа у двух наших печатников, и сообщают, например, что «О граде Божьем» печатался на одном печатном стане каждый день, кроме воскресений, до 12 июня