После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

кем нам придется делить комнату, мы легли на койки. От приглашения идти на ужин мы отказались. Отказались мы и от завтрака на следующее утро, однако оба вышли на общее построение. Там мы заметили, что большинство обитателей лагеря не носит армейских знаков различия на своих мундирах, предпочитая им цвета Национального комитета и Союза немецких офицеров.

Я был рад увидеть здесь нескольких старых знакомых, в том числе и бывшего своего полкового адъютанта подполковника Бренгдена. Он рассказал мне, что большинство обитателей лагеря начиная с лета 1944 г. находились в плену уже довольно долго и были вышколены старыми членами Союза немецких офицеров, среди которых ведущую роль играли так называемые «кашисты»[11]. И теперь большинство тех пленных сами стали членами Союза. Лишь небольшая часть сумела устоять под постоянным давлением и допросами, и теперь все они быстро установили с нами контакт. До них лишь доходили слухи о каких-то отчаянных парнях из 6-го блока-изолятора. Нас рисовали в их глазах как ненормальных и преступников, которые не желали понимать новые веяния и вступить в Союз немецких офицеров. Тем большим стало удивление, когда пленные собственными глазами увидели этих «ненормальных» и «преступников». Во второй половине дня, когда начальник монастырского лагеря капитан Грушев заверил нас, что работы в лагере являются «добровольными», мы прекратили голодовку.

Союз немецких офицеров прибегает к террору

Через несколько дней, после того как меня и несколько других военнопленных назначили пилить дрова, я понял, что заверения капитана были ложью. Несмотря на то что пильщики дров были явно назначенными лицами, они попытались ввести нас в заблуждение, утверждая обратное. Я и мои товарищи твердо отказался подчиниться. В отместку дежурный офицер, лейтенант по кличке Слон, названный так за его обширные габариты, заставил нас стоять по стойке «смирно» за территорией лагеря до самого вечера под наблюдением часового. Слон ударил палкой капитана Шмельцера, а когда тот оказал сопротивление, отправил капитана под арест.

Нам разрешили вернуться в лагерь только после 20:00, но на этом ничего не закончилось. С целью восстановить против нас всех обитателей лагеря наш обед перенесли с обычных 12:00 на 14:00. Основанием, по словам лагерной администрации, послужил наш отказ работать. Тем не менее я убедился, и это вызвало у меня улыбку изумления, что комендант лагеря Вюльфель и его приближенные сели за обед, который «еще не был готов», как обычно, в 12:00. Остальным обитателям лагеря пришлось ждать еще два часа.

В комнате меня встретили ледяным молчанием, чему я внутренне был только рад. Даже во время ужина ответственные за него отказывались приносить нам еду, наконец проявив себя настоящими антифашистами. Непринужденно улыбаясь, мы сами принесли себе суп.

Когда мы шли на выход, кто-то шепнул мне:

– Берегись! Ночью вас собираются побить!

И это тоже! Я заставил себя рассмеяться вслух. Значит, администрация лагеря вместе с антифашистами хочет любым способом сделать нас более послушными, не останавливаясь для этого ни перед какими самыми вульгарными трюками. Русские с эмигрантами могут спокойно сидеть и ухмыляться.

Очень печально, что во всех этих глупостях, как предполагается, будут участвовать немецкие офицеры! Пусть только попробуют! Перед тем как улечься спать, я положил себе под голову два деревянных тапка, чтобы иметь их наготове. Мой сосед лейтенант Тео Брах ободрил меня:

– Капитан, пусть они только подойдут!

Шутливым тоном я обратился к двум своим соседям слева:

– А вы двое тоже хотите обеспечить себе пребывание в госпитале?

На их лицах читалась неуверенность, но это не важно: по крайней мере, они разбудят меня!

Затем подал голос ответственный по комнате за политическую работу лейтенант Шульце:

– Товарищи, в нашей комнате имеются элементы, которые выступают против общепринятого порядка в лагере. Они отказываются работать, а это значит, что мы должны работать и за них! Это неприемлемо! Сегодня из-за этого наш обед был задержан на два часа. В будущем этих господ заставят соблюдать общепринятый порядок!

Я хранил молчание. Каждый дурак прекрасно знает, что любой из тех, кто работает добровольно, тем самым занимает место русского, который, в свою очередь, может отправляться на фронт, чтобы убивать все еще сражающихся там наших братьев. Кроме того, я иногда сомневался, что нахожусь среди нормальных людей. Почти каждый день я видел, как они, наблюдая за стремительным наступлением союзников, поздравляли друг друга с тем, что их отчизну скоро освободят советские или еще какие-нибудь другие союзные войска.

Начался май. Вплоть до теперешних времен мне и моим товарищам удавалось избегать так называемых работ по лагерю. С сожалением я обнаружил, что ряд моих прежних знакомств, которые прежде были прочными, начал давать трещину. Сейчас положение моей страны с каждым днем становится все хуже. Лично я больше не пытался анализировать ситуацию, а просто жил от одного дня до другого, предпочитая сосредоточиться на изучении английского языка. Но достаточным ли основанием являлось общее сложившееся положение, чтобы нарушить данную присягу на верность?

Вчера, во время празднования 1 Мая, самый активный из антифашистов Хартманн отметился особенно яростной прокоммунистической речью. И этот человек был когда-то учителем и, возможно, функционером в гитлеровском молодежном движении. Но на всех мероприятиях лагеря с участием членов Союза немецких офицеров все чаще звучали имена Пикеля, Леттау, Янеба и Зейдлица!

Старший по нашей комнате передал просьбу в мой адрес подойти к лагерным воротам. Я подумал, что кому-то что-то от меня понадобилось. И был прав. У ворот стоял сам старший по лагерю Вюльфель с блистающим на солнце моноклем. Я направился к нему. Рядом с ним стоял «герр» Эш, бывший полковник и командир полка, а ныне антифашист и командир «рабочего батальона».

– Что вам нужно? – спросил я стоявшего передо мной Вюльфеля.

– Вам следует вступить в рабочий батальон нашего гарнизона. Пройдите в эти ворота.

Я насмешливо улыбнулся в ответ:

– Не думаю, что я буду работать, поскольку я не обязан делать это.

– Чокнутый, – прокричал он мне в ответ своим гнусавым голосом, – мы скоро увидим! Идите туда!

Заместитель коменданта лагеря, майор с азиатской внешностью, подошел к нам и спросил, что происходит. Кто-то что-то перевел ему, что именно, я не понял. Я решил, что ни за что не пойду туда. Рядом со мной стояли венгр и немец. Когда передние пошли вперед, мы тоже должны были бы идти за ними, но я остался стоять на месте. Те, что шли рядом со мной получили приказ тащить меня силой. Я взглядом остановил их. Тогда русский майор отдал приказ двум конвойным, стоявшим у ворот в лагерь, и они