Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - Татьяна Маркова

– Да нет, – я засмеялся. – Не страшное, а странное. Фантастика какая-то. Обычно после таких снов я какое-то время пытаюсь разгадать их смысл, словно он специально был кем-то заложен, для чего-то. Эдакий сон-предчувствие. Вам снятся сны-предчувствия?

– Скорее, сны-загадки. Мне раньше часто снились необычные сны, в последний год особенно. И они повторялись с завидным упорством. В них что-то менялось, но в целом оставался один и тот же смысл, который я пыталась разгадать.

Эта наша спонтанная беседа мне показалась не просто откровенной, а удивительно интимной, словно мы были уже близки. Я даже приготовился поразмышлять на эту тему, но Софико протрубила на выход. Стало шумно и суетно.

В ресторане отеля я быстро поел и пошёл в номер. Елены и её дочери нигде не было видно. Кружил по комнате, не находя места. Неприятные мысли щекотали нервы: «Куда и зачем я, глупец, поехал? Что можно изменить, когда „некуда“ жить?» Я опять начинал себя накручивать. Давно ничего дельного не писалось. С Катей. С ней тоже всё давно было не так. Мы, похоже, вступили в пору равнодушия, и оно нас медленно разрушало. Даже сын уже не мог остановить давно начавшийся процесс остывания наших душ друг к другу. Никита учился в Англии и совсем отстранился. «Тупик», – произнёс я вслух.

Хотелось курить. К ночи я спустился в бар. Она сидела на диване одна, пила чай и задумчиво смотрела в чёрную дыру окна. Сердце куда-то дёрнулось и, вернувшись на место, весело застучало: а вдруг?

– Давайте выпьем вина, что ли? А то сегодня одно боржоми за ужином.

Она сразу согласилась, и мне показалось, что обрадовалась – оценила мою шутку.

– А я вас знаю. Вы популярный колумнист. Иногда читаю вашу колонку. Приехали писать про Грузию?

Я непроизвольно поморщился.

– Приехать-то приехал, да без толку. Сплошное пьянство. Всё действует на нервы. Все эти застолья, шашлыки, киндзмараули. Одно и то же. Ни ярких характеров, ни душещипательных историй. Творческий кризис, в общем. И жизненный заодно, – начал я зачем-то раздражаться.

– Значит, герою нашего времени нужны душещипательные истории? – усмехнулась она и замолчала.

Я постарался перевести разговор на новую волну. Что-то такое было в её вопросе, что мне стало не по себе.

– Расскажете про ваши сны?

– Лучше вы. Вы же журналист, писатель, – смотрела она в упор.

Словно опытный сценарист и оператор, я мгновенно перекроил весь свой сон. Кураж пришёл с первой фразы. Получился целый боевик с силовиками и спецслужбами. Она смеялась, и её голос был похож на нежные тайские колокольчики.

Мы долго сидели, успев уговорить бутылку кьянти. О себе она сообщала скудно, порционно, сдержанно. Из всего разговора узнал лишь, что она разведена, живёт в последнее время с дочерью в Бельгии, даёт частные уроки и занимается переводами с французского. Приехала в Грузию впервые, всегда мечтала посетить Тбилиси и древние святыни. Зато я заливался соловьём. И конечно, я надеялся на продолжение, но она, допив бокал, неожиданно попрощалась и ушла.

Ну что ж. Впереди было ещё несколько дней поездки. И это давало мне неплохой шанс. Ночью я открыл окно, и холодный горный воздух сделал своё дело. Я спал долго и крепко, без душных сновидений, впервые так хорошо за последние месяцы. Разбудил звонок. Софико взволнованно предупреждала, что через пять минут они стартуют. Я понял, что безнадёжно проспал.

– Давайте скорее. Не тратьте время на завтрак. Ваш кофе и бутерброд ждут вас на сиденье.

Как ошпаренный, я влетел в автобус. Лены и Тамары не было.

– Где они?

Софико, кажется, сразу всё поняла, отвела микрофон в сторону.

– Минут тридцать назад отправились с другой группой на источники Святой Тамары. Это в противоположной стороне. Елена давно просила узнать, можно ли им будет поменять тур, поскольку у нас нет туда заезда. Я им всё устроила, наконец. И вот ещё, – она протянула небольшую тетрадку на пружинках, – просила вам передать.

Как и вчера, я пробрался в самый конец автобуса и сел на заднее сиденье. Оно было пустым и холодным. Бросив рюкзак на место, где раньше сидела Елена, я открыл блокнот. Внутри лежала записка: «Не обессудьте, у меня не хватило духа записать историю от первого лица. В третьем оказалось чуточку легче. Написала её не сейчас, уже как полгода назад. Возила этот блокнот с собой везде, не могла расстаться. Но сегодня поняла, что он мне больше не нужен. Может, он вам пригодится? Да к тому же вам сны интересны, как мне показалось. Удачной поездки и ярких историй».

Захлопнул. Я злился на неё. Сделал глоток из бумажного стаканчика. Кофе злился ответно – обжёг мне язык. «Уехала. Ничего не сказала. Не попрощалась. Подумаешь. Приятный вечер с приятной женщиной».

Открыл блокнот. Мог ли я в тот момент предположить, что эти заковыристые буквы в тетрадочке на пружинках так повлияют на меня, что вся моя журналистская бравада про кризис жанра и мечты о лёгком флирте превратятся в пыль.

На рассвете было холодно. Её слегка знобило, но она старалась не обращать на это внимания. Она уже знала, что очень скоро жёлтый шар, только что выползший из-за горы, поднимется выше, и наступит невыносимая жара. Нужно было торопиться и успеть срезать как можно больше колосьев. Работать серпом поначалу было непривычно. Рукоятка быстро натирала ладонь, движения получались корявые, и колосья плохо поддавались лезвию. Но постепенно она приспособилась и с каждым разом всё ловчее и свободнее подминала высокие стебли. К концу дня у неё получилось сжать небольшое поле и связать в снопы срезанные колосья. Часть она всегда оставляла по краю нивы – для нищих и бедняков. Каждый раз ей хотелось посмотреть хотя бы на одного из них. На его лицо, освещённое закатными лучами солнца. Ей казалось, что это поможет найти ответ. Но просыпалась. Сны повторялись. Ответа не было. «Заколдованное поле», – думала она.

Апартаменты, которые предоставлял люксембургский фонд помощи онкобольным детям в Брюсселе, располагались на тихой улочке в типичном таунхаусе, зажатом с обеих сторон другими такими же узенькими трёхэтажными домами. Всего в доме было девять небольших комнат, как в отелях экономкласса. Первый этаж был общественным. Большой светлый зал с двумя полностью оборудованными кухнями, три обеденных стола и гостиная зона с диваном и чугунной печью-камином, случайно затесавшейся из старого мира в икеевское пространство. В сторонке – детский уголок с книжками и