Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 - Литературно-художественный журнал

Элизабет. Они убьют нас всех. Просто потому что им нужно отчитаться перед Бургомистром – мы боремся. Неважно с кем… Мы просто боремся.

Ганс. Как думаешь, нам стоит залечь на дно?

Элизабет. Что ты имеешь в виду?

Ганс. Стать тихими и незаметными, стать тенью или даже меньше, чем тень, чтобы они забыли про нас и не приходили за нами.

Элизабет. Ты предлагаешь нам умереть?

Ганс. Нет, я предлагаю стать кем-то, кем мы еще не были. Я стоял на эшафоте с веревкой на шее. Это неприятное чувство. Возможно, самое неприятное чувство, которое я когда-либо испытывал. Я не хочу больше на эшафот…

Элизабет. И поэтому ты хочешь похоронить себя заживо?

Ганс. Нет… Впрочем, я не знаю… Я боюсь. Тогда, когда я предлагал отдать свою жизнь за Эмилию, во мне не было страха. Я хотел подвига, хотел спасти нас всех. А теперь, когда все закончилось, во мне поселился страх.

Жак. Думаешь, все бесполезно?

Ганс. Просто я не знаю, как объяснить… Мы – другие. Почему мы такими родились – вот вопрос. Но мы совсем не такие, как они. Мы не хотим добывать с утра до ночи руду, как это делают наши отцы, мы не хотим, чтобы нас грабили Бургомистр и его свита, мы считаем, что собаки и кошки заслуживают лучшей жизни, чем та, что есть у них сейчас, мы учим нищих чтению. Нам никогда не договориться с ними… Я решил для себя кое-что.

Элизабет. И что же?

Ганс. Уйду из города с первой бродячей цирковой труппой, которая забредет к нам.

Элизабет. Что? Ты хочешь уйти?

Ганс. Да. Я – отличный жонглер и певец, вы это знаете… Думаю, они примут меня к себе…

Элизабет. И ты оставишь нас?

Андреас. А я тебя понимаю… Другого выхода нет. Ты это верно подметил, мы – другие. Но доказать им мы ничего не сможем. А значит, надо уходить из города.

Элизабет. Я не могу уйти из города, я – единственная дочь у своих родителей.

Андреас. Ганс тоже единственный сын…

Элизабет. Ганс, послушай, ты не можешь взять и вот так вот бросить нас! После всего того, что случилось. После смерти Эмилии и Йозефа. Ты должен остаться… В память о них.

Ганс. Даже в память о них я не могу… Я не могу здесь больше жить, понимаешь? Не могу! Я не могу жить в городе, в котором казнят детей! Эмилии не было и пятнадцати!

Жак. Ганс прав. Он чудом избежал смерти на этот раз, но вряд ли его помилуют в следующий. Ему нужно уходить.

Элизабет. Предатель! Подлый предатель!

С этими словами Элизабет поднялась с земли и быстрыми шагами пошла к берегу реки. Никто не стал ее догонять.

Жак. Ты прав, Ганс. Ты во всем прав. Я бы тоже ушел. Но мне некуда.

Ганс. Почему ты так думаешь?

Жак. Я не умею так ловко жонглировать, как ты. Не умею петь, как ты. Я медлителен и глуп.

Ганс. Это не так.

Андреас. Спой лучше, Ганс. У тебя это всегда хорошо получается.

Ганс. После казни голос совсем осип… Но я попробую.

И Ганс тихонько запел. «На берегу реки жила девчонка одна, и в глазах ее отражалась луна, ла-ла-ла, ла-ла-ла», – пел он. Жак закрыл глаза и молча слушал Ганса. Андреас ворошил палочкой угли догоревшего костра и тоже молчал. Каждый думал о своем. Вдруг между деревьями мелькнула чья-то тень. Подростки не сразу обратили на нее внимание. Они заметили ее только тогда, когда тень вышла к костру. Она оказалась хрупкой девушкой лет шестнадцати в белом кисейном платье. Ганс всмотрелся в ее лицо и потерял дар речи – это была Анни, дочь Бургомистра.

Ганс. Ваше сиятельство…

Анни. Простите, что помешала вам. Но вы так хорошо пели…

От неожиданности Жак открыл рот и забыл его закрыть. Первым заговорил Андреас.

Андреас. Госпожа Анни, позвольте задать вам нескромный вопрос – что вы здесь делаете?

Анни. Я услышала пение. Понимаете, я давно его слышу, почти каждый вечер, с террасы своего дома. И оно так нравилось мне, что я решила прийти сюда и увидеть своими глазами человека, который так хорошо поет.

Трое друзей переглянулись.

Ганс. Ваш отец знает, где вы?

Анни. О, не переживайте! Я сбежала из дома. Я с двенадцати лет умею лазать по заборам…

Ганс. Что же, приятно познакомиться, ваше сиятельство…

С этими словами Ганс встал и учтиво поклонился.

Анни. Не называйте меня, пожалуйста, вашим сиятельством… Я пришла к вам как обычная девочка. Я пришла, чтобы послушать вас. Как вас зовут?

Ганс. Ганс.

Анни. Как здорово! Ганс! Я никогда в жизни еще не знала ни одного Ганса.

Ганс. А я никогда еще в жизни не разговаривал с благородной госпожой, которая хотела бы, чтобы к ней относились как к обычной девочке.

Анни. Это все оттого, что мне ужасно скучно в нашем доме… Меня никуда не выпускают. Все, что мне позволено, – иногда поиграть в саду с кузинами. А мне бы хотелось жить… так же привольно, как вы.

Жак. Да уж, живем мы привольно – ничего не скажешь!

Андреас. Свобода хлещет через край! Иногда, правда, заливает кровью глаза.

Анни. Я не понимаю, о чем вы…

Андреас. О том, что держись от нас подальше, дурочка! Гансу вчера чудом удалось избежать смерти на виселице.

Анни (Гансу). Так вы тот самый бунтовщик, которого вчера помиловали?

Ганс. Ага.

Анни испуганно посмотрела на ребят – уж не шутят ли они над ней? А когда поняла, что они говорят всерьез, сжалась и медленно начала пятиться назад.

Ганс. Не бойся, мы не сделаем тебе ничего плохого!

Андреас. Не слушай его, мы – страшные и ужасные бунтовщики! По ночам мы ловим маленьких девочек и пьем из них кровь!

Анни подхватила полы своего платья и кинулась бежать. Ганс укоризненно посмотрел на Андреаса.

Ганс. Зачем ты так?

Андреас. Чтобы не думала о себе много…

Ганс. А если она все расскажет отцу?

Андреас. Значит, меня повесят.

Ганс. И ты не боишься?

Андреас. В последнее время мне кажется, что я уже ничего не боюсь.

Из темноты вышла Элизабет.

Элизабет. С кем вы тут разговаривали?

Андреас. Так… Местная сумасшедшая приходила просить милостыню…

Элизабет. Ганс, прости меня… Ты не предатель. Просто так