Российский колокол №5-6 2021 - Коллектив авторов

над ней дамокловым мечом страха. Кира перестала сутулиться так сильно, как сутулилась раньше, и хоть и не потолстела, но приятно округлилась. Так бездомная когда-то, битая и запаршивевшая собака округляется у хороших хозяев, не успев ещё набрать веса.

Но если Псов можно было скрыть, хотя бы на время, взломанный сейф утаить было невозможно. Нет, Кира готова была бы разрешить взлом, если бы Николаева согласилась взять Дину на себя, в полной мере испытать разрушительную силу её гнева, лично заплатить за каждую вынесенную из кабинета купюру: сигаретными ожогами на руках, сломанным носом, трещинами в рёбрах, отбитой печенью, волосами – Дина обожала запустить руки в волосы и дёрнуть, чтобы пряди остались у неё между пальцами, и повторить это несколько раз.

Но Кира, конечно, ничего такого не сказала и не предложила, просто ответила:

– Не нужно ничего вскрывать, спасибо.

От её слов парень широко улыбнулся, глаза его засияли. Он был уверенный в себе красавчик, слишком уверенный в своём магическом воздействии на женщин, особенно некрасивых, к которым, несомненно, причислил Киру, равно как и Николаеву. Кира посмотрела на его улыбку равнодушно и отвернулась.

– Кир, ты чё? – Николаева зашептала, словно ей стало стыдно за подругу. – Ты чё? Так и будешь под её дудку скакать? Это же твои деньги, твои вещи. Возьми и трать. Ты чё?

– Не нужно, – тихо повторила Кира.

– Человек сюда ехал, – яростно зашептала Николаева, тыча пальцем в спутника. – У него время рабочее.

– Ну да, – радостно сказал парень. – Надо бы оплатить. Не работу, так хоть вызов.

– У меня нет денег, – твёрдо сказала Кира.

Николаева вдруг заметила, как изменилось её лицо, каким осмысленным и жёстким стал взгляд.

– У меня тоже нет, – робко сказала Николаева, подпуская в голос слезу. – Мать-одиночка, сын растёт как на дрожжах. А ты знаешь, сколько одни только брюки стоят? А ботинки?

Она так унижалась, что Кире стало жалко её, но она всё равно сказала:

– У меня ничего нет.

Кира врала. Деньги были. Она жила очень экономно в последнее время. От денег, взятых из кабинета, осталось около двадцати тысяч. Ещё пятьдесят оставила перед отъездом Дина. Этого было достаточно, чтобы кормить себя, собак и Вэла, но в этом месяце Кира впервые задумалась о том, о чём не думала прежде, – о будущем. У неё не было работы, не было профессии, она не знала никого, кто мог бы предложить ей хоть какое-нибудь место, и потому берегла деньги, чтобы дотянуть до того дня, когда сможет решить эти вопросы.

Николаева лихорадочно соображала. Видно было, что отдавать свои деньги «ни за что» ей совершенно не хочется.

– Может быть, тогда дашь какую-нибудь вещь, которую можно продать? – спросила Николаева. – У тебя там, в кабинете, книги, кажется, были старинные. Если штуки четыре взять, можно, наверно, загнать их за две тыщи, а?

Глаза Николаевой загорелись лукавством, как у маленького ребёнка, который обманывает взрослого в полной уверенности, что взрослый не в силах разобрать его наивного обмана. Она снова жадничала. Ничего не понимая в антикварных книгах, Николаева надеялась, что в наглухо запертом кабинете богатого дома не будут держать откровенной ерунды. В её мозгу мелькали заманчивые цифры: десять тысяч за том, двадцать, может быть – пятьдесят или больше ста. Турция, пляж, смуглые мужчины, которые, по слухам, любят молодых русских женщин, а полнота на Востоке, как она слышала, считается красивой. И, может быть, хватит денег на шубу…

Ещё месяц назад Кира без возражений отдала бы ей и деньги, и книги. Но сейчас, представляя, как чёрные большие Псы, тихо перебирая длинными жилистыми лапами, спускаются по лестнице и вырастают за спинами непрошеных гостей тремя пугающими тенями, она испытывала восторг, она чувствовала свою силу, уверенность в том, что может решать всё сама. Николаева вдруг стала окончательно неприятна Кире, ей очень хотелось позвать Псов. Ей хотелось пугать, быть страшной, быть главной, и в этот момент она поняла, что совершенно запуталась, что совершенно не понимает, кто она, от кого наследует характер: от запоротой барином крестьянки или от Дины – и почему и на палача, и на жертву она похожа как две капли воды?

– Ты должна мне семьдесят девять тысяч, если я правильно помню. Деньги за икру и колбасу можешь не возвращать, – сказала Кира.

Николаева задохнулась от возмущения.

– Так вот ты какая! – ахнула она, широко раскрыв рот, выпучив стремительно налившиеся слезами глаза. – Я время отнимаю от родного сына, утешаю, специалистов ищу, наизнанку выворачиваюсь – помочь ей хочу! А она куском колбасы для ребёнка попрекает. Сволочь ты, Кирка, скотина бесчувственная. Вот не зря я тебя в школе просто терпеть не могла! Ты посмотри, – она обернулась к парню, ища у него поддержки, – что богатство с человеком делает! Была мышь серая, а стала настоящая гнида!

Кира стояла молча, пережидала истерику. Улыбка сошла с лица специалиста по сейфам. Он бросал по сторонам быстрые взгляды, то ли пытаясь понять, что делать, то ли оценивая интерьер дома, пока не выгнали.

– Пойдём, Ань, – сказал он. – Не связывайся.

Кира заперла за ними калитку, заперла дверь и пошла наверх, к Псам. Каждому посмотрела в глаза, каждого погладила по длинной морде. Каждому дала кусочек сырого мяса в знак благодарности за поддержку.

– Теперь вы друг друга понимаете, – сказала ей Тамара Алексеевна, когда пришла на тренировку. – Продолжай в том же духе. Закрепляй команды, усложняй. Можешь теперь тренировать их вместе, только каждому давай своё задание, чтобы не повторяли за самым умным, а соображали своими головами. Можешь придумать пару трюков, просто для развлечения тебе и им. Им же тоже в радость с тобой работать.

– А можно попробовать команду «фас»?

Тамара Алексеевна посмотрела на Киру удивлённо и настороженно. Та отвела глаза, упрямо уставилась на носки ботинок.

– Зачем тебе такая команда? Совершенно не нужна тебе такая команда. И им тоже не нужна. Они маленькие ещё, дети. Да и потом не надо бы.

– Я просто одна. Дом большой. Ценных вещей много. Страшно.

– Успокойся. – Тамара Алексеевна говорила резко, стараясь уколоть посильнее и тем самым заставить поступать по-своему, но Кира больше не боялась её слов, она знала, что за ними не скрывается реальной физической угрозы. Она ничего не боялась, кроме физической боли, и эти слова показались ей пустыми, неважными. – Морды у них страшенные, воры и так обделаются – им же знать необязательно, какие мы добряки…

Тамара Алексеевна засюсюкала, склонившись к собакам, и Маленький с Толстяком яростно забили хвостами, а Большой шевельнул несколько раз и благосклонно подставил