Заветная тайна Крота Фердинанда - Микаэль Брюн-Арно

опирался на палку, немного дрожали задние лапы. Остальные звери стояли позади, не решаясь подойти ближе из чувства почтительности, потрясённые торжественностью момента. Среди собравшихся были две сурчихи, которые сами ни за что не сообразили бы, что в желе, покрывающее клубнику на торте, можно добавить миндальную пудру. Теперь они даже не могли себе представить, что этот торт можно готовить как-то иначе. Знаменитый дирижёр, его отец и чайка пришли вместе — их связывала великая сила музыки и слов. Хозяйка лавки, где торговали подержанными вещами, оплакивала сестру, племянник погибшей пытался утешить свою мать. Они смотрели на Фердинанда без всякой злости. В их глазах можно было прочесть только искреннее и глубокое облегчение.

После стольких лет неведения, стольких бессмысленных поисков, стольких бессонных ночей, когда они пытались понять, что же случилось, они узнали истину, и всякая неопределённость исчезла — и от этого всем стало легче. Здесь находился и почтмейстер — ему пришлось взять себя в крылья и собрать всё свое мужество, чтобы прийти с повинной в «Кротовую лавку» и признаться в том, что он был сообщником Фердинанда. Вопреки всем ожиданиям его поблагодарили и пригласили на церемонию. Осознав, что за его спиной собралась целая толпа, Фердинанд повернулся и обратился к присутствующим:

— Друзья мои! Мне очень жаль, мне не следовало обманывать вас. Мне не следовало пытаться уберечь вас. Мне не следовало пытаться… Да что же это такое… Арчибальд, друг мой, я уже не помню, о чём я только что говорил.

— Вы просто сказали, что очень сожалеете, Фердинанд.

— Ах, да! Да, я невероятно сожалею. Но если я ничего никому не сказал, то лишь потому, что боялся, что она исчезнет. А я не хотел, чтобы Мира исчезла, нет, нет…

— Но мама на самом деле вовсе не исчезла, — успокоил его Руссо.

— Нет, исчезла, и, так как болезнь Забвения отбирает у меня воспоминания, я понимаю, что она заберёт и её, а я не могу согласиться с тем, что её заберут от меня. Что будет, если я забуду её?

— Фердинанд, дурачок ты этакий, ты всё это время держал эту тайну в себе, а надо было нам всем горевать вместе, — проворчала Виолетта и обняла его. — Оглянись вокруг. Моя сестра была такой замечательной, что прошло тридцать лет, а все эти звери и птицы до сих пор вспоминают её доброту. Я права, дамы и господа? — с гордостью воскликнула она.

— Она присутствует в каждом кусочке торта, что мы подаём гостям! — согласилась Петуния.

— Она присутствует в каждой ноте, которую играют мои музыканты, — согласился Гедеон.

— Она присутствует в каждом письме, на которое я ставлю штамп почты, — согласился Летун.

— Она присутствует в каждом шаге, который я делаю на этой земле, и эти шаги привели меня к тебе, папа, — сказал Руссо, вытирая слёзы отца своим свежевыстиранным носовым платком.

В наступившей тишине слышался только плеск реки. Фердинанд, окружённый доброжелательными друзьями, с улыбкой подошёл к тостеру, который он называл «Мира», поцеловал его и сказал, что его любовь сильна, как и прежде. Перед тем как сумерки снова заволокли его мысли, он ещё успел подумать, что болезнь Забвения могла стереть всё, что хранилось у него в памяти, — всё, что он прочёл, все привычки, всё, что делало его личностью, всю историю его жизни, начиная от воспоминаний о школьных уроках и кончая тем, как он привык есть яблоки, или держать палку, или завязывать шнурки, но Мира навсегда останется в сердцах и в воспоминаниях тех, кто знал и любил её. А с этим никогда не совладает никакая болезнь!

Как научиться прощаться

Даже самое прекрасное приключение рано или поздно подходит к концу, и выясняется, что самое трудное — это попрощаться. Арчибальд долгие годы мечтал узнать, чем же закончилась его любимая книга, но теперь, когда Руссо одолжил ему эту книгу, и он, наконец, держал её в лапах, он уже не мог с уверенностью сказать, хочет ли он прочесть её. Ведь пока история оставалась неоконченной, он мог делать из неё собственные выводы, придумывать неожиданные повороты сюжета, представлять себе ужасные измены и неизбежную месть за них; на помощь приходило воображение, восполнявшее то, что он не мог прочитать собственными глазами. Не обманет ли второй том его ожидания? Нет, конечно, нет, но прочитать его означало бы положить конец этим ожиданиям; обладание убивает надежду. Когда, наконец, он узнает, чем всё закончилось, закончится и вся история, и ему придётся распрощаться со всеми героями, которых он научился любить и которые сопровождали его все эти годы. «Да, нелёгкое это дело — сказать «прощай», — подумал хозяин книжного магазина. И это дело казалось тем более нелёгким, что они уже пришли к домику Миры и Фердинанда, и скоро ему предстояло отправиться в обратный путь в одиночестве.

Арчибальд любезно предложил Руссо, что понесёт его половинку ореховой скорлупы, чтобы тот мог помочь отцу, и Фердинанд проделал весь путь на плечах сына. За всё время старый крот, погружённый в свои грёзы, не произнёс ни слова — встреча с сыном и церемония прощания с Мирой истощили его и физически, и душевно. Иногда, сам того не замечая, Фердинанд принимался насвистывать мелодию «Письма к Мире», тогда к нему присоединялся его ставший таким большим «малыш». Под сенью леса, на тропинках, вившихся среди зарослей вербены, песня обретала новую жизнь в исполнении дуэта отца и сына. Порой Фердинанд, словно пассажир, вскочивший по ошибке не в свой поезд, уносился далеко-далеко в детство и, обращаясь к Руссо, говорил «папа». Это очень угнетало молодого крота, столько лет искавшего отца, которого он никогда не знал. Луизон, его приёмная мать, так и не вышла замуж; конечно, Руссо вырос, купаясь в любви тётушек и дедушки с бабушкой Барсуков, но никто не мог заменить ему этого чудесного отца, который к тому времени, когда над Зелёным Бором запорхают первые снежинки, уже и не вспомнит, что у него есть сын.

Те, кто имеет дело с несчастными, страдающими болезнью Забвения, должны научиться терпению; они должны спокойно наблюдать за действиями своих подопечных, не обращая внимания на их промахи — ведь до тех пор, пока у него ещё что-то получается, Фердинанд будет сам чистить себе яблоки на полдник — очень важно, чтобы он делал это. Они должны бережно и терпеливо всё объяснять и показывать, чтобы не застать больного врасплох — и