Заветная тайна Крота Фердинанда - Микаэль Брюн-Арно

К столу и к сидевшей за ним компании приближался Барсук Руссо. На спине он нёс половинку скорлупы грецкого ореха, а в лапах с трудом удерживал целую кипу листков. На полпути он споткнулся, упал и уронил очки. Лебедь Эдгар бросился к нему, помог подняться и поймать странички, разлетавшиеся под порывами вечернего ветра.

— Я искренне огорчён, — сказал Руссо, поправляя очки и усаживаясь напротив двух друзей. — Я совсем запутался в своей истории и даже позабыл о времени… Чтения, конечно же, уже начались?

— Ещё нет, — любезно шепнула ему Элизабет, — мы как раз заканчиваем представления и пробуем пирог с сюрпризом. Ну как, не желаете ли начать?

— Но мне сказали, что я буду!.. — возмутился Гораций.

— Гораций, — спокойно проговорила курица, — погода довольно ясная, но, обратите внимание, в любой момент может полить, как из яйца…

— Что же, тогда начинайте, господин Барсук! — прошипел енот-полоскун и поглубже устроился в своём кресле.

Барсук Руссо выглядел весьма элегантно. Он нарядился в костюм из шерстяного сукна, на шее у него красовался жёлтый галстук-бабочка, а из кармашка пиджака торчал клетчатый платочек; судя по всему, он провёл много времени за письменным столом, во всяком случае, так подумал бы каждый, кто увидел его когти, вымазанные чернилами. Его морду украшали четыре белые и чёрные полоски, резко отличавшиеся от рыжеватой шерсти на шее и лапах. Судя по напряжённой улыбке, барсук чувствовал себя неловко. Одно дело — доверять свои чувства бумаге, и совсем другое — исповедоваться перед собравшимися зверями, пусть даже настроенными весьма благожелательно! Найдёт ли он в себе достаточно сил, чтобы прочитать написанное?

Фердинанд, сидя на своём стуле, казалось, тоже чувствовал себя всё более неуютно. Заметив половинку ореховой скорлупы на спине барсука, крот начал теребить верёвочки, удерживающие его собственную скорлупу, словно желая лишний раз ощутить её привычный вес. Лис, заметив беспокойство своего друга, взял его за лапу.

— Всё в порядке, Фердинанд? Вы, кажется, нервничаете…

— У этого барсука, Руссо, у него…

— Что там у него, у этого барсука?

— На спине. У него на спине половинка ореховой скорлупы, совсем как у меня.

— Надо же, вы правы, — с удивлением ответил Арчибальд. — Как странно…

За столом воцарилась тишина.

— Мы слушаем вас, господин Барсук, — любезно проговорила Элизабет.

— Отлично… Вот моя история. Она называется «Крот, который хотел родиться барсуком». Надеюсь, вам понравится.

* * *

«Модистка Луизон, сдержанная по природе и склонная к романтическим поступкам, всегда отличалась от других барсуков. Её сёстры с радостью отправлялись на свидания и любили похвастаться новыми нарядами или просто поболтать. Луизон же предпочитала оставаться в мастерской и работать над заказами — шляпками, бутоньерками и зонтиками от солнца. Она считала лес ненадёжным местом, где может случиться всё что угодно. «Шляпная мастерская Барсука», находившаяся в Камушках, служила убежищем для юной барсучихи. Она прошла школу шляпного мастерства своего отца и сразу заняла своё место в семейном деле. Работа модистки приносила ей огромную радость, и она чувствовала себя совершенно счастливой, во всяком случае, до тех пор, пока не влюбилась в Огюстена…

В тот вечер Луизон шла к реке, чтобы бросить в воду сшитую специально для него бутоньерку, пытаясь забыть все прекрасные моменты, проведённые с тем, кто предпочёл ей другую барсучиху: все сокровенные мысли, которые она ему доверяла, все взгляды, которыми они обменивались, все те мелочи, которые, как ей казалось, она вовсе не придумала. Сжимая в лапках своё творение, юная барсучиха дала себе торжественную клятву больше никогда и ни в кого не влюбляться. Приблизившись к реке, она вдруг увидела какого-то лежащего на берегу зверька, а рядом с ним — половинку большой ореховой скорлупы. Внезапно её сердечко заколотилось от волнения. «Ну, что же, — подумала она, подходя поближе, — может статься, что я прямо сейчас нарушу свою клятву».

Обиженная на барсука, который решил погнаться за двумя зайчихами, вернее — двумя барсучихами одновременно, Луизон решила, что больше никогда не станет интересоваться ничем, что связано с любовью, но судьба уготовила ей эту неожиданную встречу с кротёнком на берегу реки. Он был не больше яблока, на нём не было красивого фланелевого костюма и он не дарил ей цветы и не пытался заинтересовать её напыщенными разговорами или невыполнимыми обещаниями. Однако стоило Луизон увидеть маленький розовый и влажный носик, как она почувствовала, что раны на её сердце затягиваются.

Кротёнок, закутавшись в какую-то тряпку, свисавшую из половинки ореховой скорлупы, плакал от голода. Что он делал совсем один на берегу в Камушках? Откуда он появился, как он добрался туда? Как же ему, наверное, было страшно! Валявшаяся рядом с ним матерчатая сумка наводила на мысль о том, что покинувшие новорождённого родители надеялись, что о нём позаботятся. Однако в упомянутой сумке не нашлось ничего, кроме книги неизвестного автора с обложкой, попорченной водой. Где же пелёнки, соски, где любимая игрушка малыша? На шее кротёнка висел ключ, слишком большой и тяжёлый для такого крохи, явно привязанный впопыхах.

Этот младенец и трагедия первых дней его жизни так потрясли Луизон, что она, не очень отдавая себе отчёт в собственных поступках, отнесла рыженького кротёнка к себе домой. При этом она оставила на берегу, в том самом месте, где нашла его, собственную шляпку. На этикетке шляпки был указан адрес мастерской. Любой нашедший её должен был понять, что малыш находится в «Шляпной мастерской Барсука», и модистка была бы счастлива передать его, накормленного и переодетого в чистую одежду, в лапы родителей. Шляпка пролежала на берегу семь дней и семь ночей, но никто так и не пришёл. На восьмой день Луизон унесла домой и шляпку, и половинку ореховой скорлупы, на случай, если Руссо, когда подрастёт, захочет взять её себе. Да-да, этого крошку звали Руссо, и Луизон, увидев, что это имя было аккуратно вышито на подкладке его одёжек, сразу поняла, что малыша любили. У того или у той, кто положил его в половинку ореховой скорлупы, вероятно, просто не оставалось выбора…

Когда Барсук Руссо пошёл в школу, ему пришлось сносить насмешки одноклассников. Конечно, ребёнок рос, окружённый нежными заботами мамы-барсучихи и трёх тётушек, но дети никак не могли понять, почему маленький рыжий кротёнок живёт в барсучьей семье.

Загнав его в угол школьного двора, Дикобраз Гастон спрашивал под хихиканье своих приятелей, стоявших вокруг:

— Так ты крот или барсук без полосок?

— Оставьте меня в покое, — сердился Руссо, и в глазах его вспыхивали искорки раздражения.

— А, я знаю, ты девчонка-барсучиха!

Вся компания разражалась диким хохотом, а