Боевой стресс. Нейропсихологические механизмы психологической устойчивости и принципы ее повышения - Андрей Борисович Стрельченко

в онтогенетическом развитии человека, а, следовательно, могут быть использованы как своеобразные тесты конституциональной (природной) устойчивости того или иного субъекта.

Несколько иначе выглядит нейродинамика в условиях информацинно-эмоционального стресса. В данных сериях (экзаменационный стресс и монотония) преобладающим раздражителем является деятельностный компонент, связанный с вербально-логическими и интеллектуально-волевыми процессами. Исходный уровень эмоциональной реактивности у лиц с разной экзаменационной успеваемостью ясно показал значение равновесного, сбалансированного характера асимметрии для успешности в этой сфере деятельности. Вместе с тем, и в случае воздействия информационно-эмоциональных факторов, меньшая резистентность субъекта связана с повышением активности правого полушария мозга.

Комплексное воздействие моделируемых стресс-факторов продемонстрировало важную роль изучаемых показателей асимметрии в обеспечении эффективной деятельности испытуемых.

Таким образом, изучение психофизиологических механизмов различных составляющих психологической устойчивости военных специалистов в моделируемых экстремальных условиях деятельности позволяет предположить важную роль характера межполушарных взаимоотношений в формировании функциональной резистентности субъекта к воздействующим стресс-факторам. Вместе с тем, ни один эксперимент не может в полной мере предусмотреть многообразие воздействующих факторов и ответных реакций, возникающих у человека в реальных экстремальных ситуациях. В этой связи, дальнейшее изучение психофизиологических механизмов психологической устойчивости военных специалистов осуществлялось в реальных боевых и чрезвычайных ситуациях.

Список литературы

1. Авиационная медицина / Под ред. А. Н. Бабийчука. М.: Из-во ДОСААФ СССР, 1980. 247 с.

2. Бодров В. А. Профессиональная надежность оператора // Системный подход в инженерной психологии и психологии труда. М.: Наука, 1992. С.105–117.

3. Вальдман А. В. Психофармакологические аспекты эмоционального стресса. Вестник АМН СССР, 1975, N 8. С.26–33.

4. Вальдман А. В., Козловская М. М., Медведев О. С. Фармакологическая регуляция эмоционального стресса. М.: Медицина, 1979. 360 с.

5. Военная психология / Под ред. В. В. Шеляга, А. Д. Глоточкина, К. К. Платонова. М.: Воениздат, 1972. с.

6. Ушаков И. Б., Еремин С. В., Попов В. И. и др. Человек-оператор и алкогольный стресс (Медицина труда при острой алкогольной интоксикации). – Воронеж: Изд-во «Истоки», 1998. – 152 с.

Глава 4. Особенности реакции психики человека в реальных условиях боевой обстановки и чрезвычайных ситуаций

Специфичность влияния боевого стресса на человека достаточно отражена в исследованиях многих авторов [7, 11, 15, 16, 18, 19, 20, 22, 29, 31 и др.]. Вместе с тем, аналогичные (или близкие к нему) воздействия могут оказывать такие события, как техногенные и природные катастрофы, стихийные бедствия. Не случайно они часто используются в качестве моделей при расчетах потерь и организации тактики работы различных служб при ведении боевых действий [5, 14, 17, 23, 25, 26 и др.]. В этой связи представляется целесообразным рассмотреть особенности реакций психики человека как в боевой обстановке, так и в условиях природных и техногенных катаклизмов.

4.1. Особенности реакции психики в условиях природных и техногенных катастроф

4.1.1. Землетрясение в Армении

Симптоматика нарушений, имевших место у лиц, пострадавших в ходе землетрясения, была в основном представлена астено-депрессивным и депрессивно-фобическим синдромами, для которых были характерны фобии, связанные со страхом повторных подземных толчков, замкнутых пространств, присутствия посторонних лиц, темноты. Были характерны нарушения сна, навязчивые состояния, негативные воспоминания, мрачные мысли, обострения хронических заболеваний и появление жалоб на соматические нарушения.

Указанные нарушения имели свою динамику. Так, у 86 % лиц, переживших землетрясение, первые 5–10 дней находились в состоянии оглушенности, трудности осмысления происходящего, неадекватной заторможенности. У лиц, страдавших хроническими заболеваниями (гипертоническая болезнь III ст., бронхиальная астма, ишемическая болезнь сердца и др.), в 96 % случаев отмечалось временное (в течение 1–1,5 месяцев) исчезновение симптомов заболеваний. В 36 % случаев у лиц, потерявших своих близких, возникла амнезия на события первых нескольких дней после землетрясения. Проявления астено-депрессивной и депрессивно-фобической симптоматики и обострение имевшихся ранее хронических заболеваний возникли спустя 1–1,5 месяца после землетрясения.

Формированию симптомокомплекса психосоматических расстройств, помимо переживаний, связанных с потерей близких и воспоминаний подробностей бедствия, способствовали бытовая неустроенность, напряженность служебной деятельности (для военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов), слом привычного жизненного стереотипа. Негативное влияние оказали картина разрушенного города и неудовлетворительная деятельность местной администрации. Влияние отмеченных нами факторов на психическое состояние лиц, перенесших землетрясение, фиксировалось и другими специалистами [13].

Имевшая место симптоматика была зафиксирована в результатах проведенного обследования. Так, значимость внутренних переживаний и проблем, выявляемых с помощью теста Люшера (рис. 4.1) у обследованных лиц, чрезвычайно высока.

Рис. 4.1

Сравнительная характеристика показателей АТ-нормы теста Люшера (в % отклонения от нормы) у лиц, пострадавших при землетрясении: 1 – контрольная группа, 2 – военнослужащие, 3 – сотрудники милиции, 4 – гражданские мужчины, 5 – дети, б – женщины.

* – различия с контрольной группой достоверны при р<0,05;

** – различия с контрольной группой достоверны при р<0,01.

Из рисунка видно, что наиболее выраженные отклонения от величины АТ-нормы, являющейся интегральным показателем выраженности внутренних переживаний субъекта, имеют гражданские мужчины и женщины. Достаточно высокий уровень отклонения по этому показателю у сотрудников милиции. Очевидно, что столь выраженные изменения у этих групп были обусловлены тяжестью переживаний, связанных с потерей близких и прежнего жизненного уклада. Обследованные военнослужащие не являлись коренными жителями этих мест, у большинства близкие оставались в безопасности. Внутренняя структура эмоциональной сферы детей оказалась более гибкой, чем у взрослых, хотя и у них величина отклонения от нормативного показателя была значительной.

В целом, во всех группах, кроме пятой (группа детей), на первый план выступала эмоциональная неустойчивость с депрессивным оттенком, часто связанная с жалобами соматического характера, отсутствие позитивной оценки будущего, значительное волевое напряжение, связанное со стремлением «нераспускаться» (в основном характерно для мужчин). Мужчины (и сотрудники милиции, и гражданские) вели себя более замкнуто, часто скрывали свое состояние и жалобы. При этом, депрессивный фон у них был выражен в большей степени по сравнению с другими группами обследованных. Очевидно, здесь сказалось влияние национального менталитета, связанного с традиционными для народов Кавказа представлениями о том, как должен себя вести в трудной ситуации «настоящий мужчина». Женщины проявляли себя более эмоционально, были астенизированы, имели большое количество жалоб, связанных с функциональными нарушениями, в первую очередь, со стороны нервной и сердечно-сосудистой систем.

Более чем у 2/3 обследованных лиц (152 человека) эмоциональная реактивность (ЭР) превышала 400 ед., что свидетельствовало о гиперактивации правого полушария мозга. Последнее сопутствует эмоциональной неустойчивости и наличию психосоматических расстройств. В обследованных группах уровни эмоциональной реактивности распределились следующим образом (рис. 4.2).

Рис. 4.2

Сравнительная характеристика уровней эмоциональной реактивности (ЭР, в ед.) у лиц, пострадавших при землетрясении. Обозначения групп и достоверностей различий те же (рис. 4.1)

Из рисунка видно, что наибольшие величины эмоциональной реактивности отмечались в