Погребальные обряды и культ предков. От завета Одина и некромантии до упырей и похорон Ярилы - Владимир Яковлевич Петрухин

Образ лисицы-оборотня популярен также в японском фольклоре. Нэцке, XVIII в.

Minneapolis Institute of Art

Грамотной была и лиса из другой легенды, обитавшая под древней могилой и обольстившая бедного студента. Тот обратил было внимание, что ее письмо с приглашением на свидание написано неуверенной рукой, но, когда красотка-оборотень стала содействовать его карьере, он поддался соблазну. Лиса привязалась к возлюбленному, но в итоге вконец его разорила. Даосский комментатор рассказа приводит пример, как можно избавиться от лисы: старая шаманка подожгла обод колеса и загнала оборотня в огненный круг (ср. как начерченный мелом круг спасал гоголевского Хому, пока не появился Вий).

Лисы-оборотни порой до такой степени запугивали людей, что губили целые семьи. Два брата, работавшие в поле, внезапно стали жертвой беспричинного гнева отца, который к тому же поколотил их. Но настоящий отец не трогал сыновей и заподозрил козни лиса, велев детям убить оборотня, как только тот появится. Однако, когда он сам отправился присмотреть за сыновьями, те, приняв отца за лиса, убили его. Оборотень же явился в их дом и поздравил братьев с тем, что они расправились с «лисом». И лишь когда праведный наставник вошел в дом, оборотень обнаружил себя и был убит. Братья перезахоронили тело отца, но сами не пережили мук совести[76].

Драматичной оказалась и судьба студента Цяо, который похоронил жену, после чего на Празднике фонарей встретил красотку, которую сопровождала несущая фонарь служанка. Та назвалась оставшейся без приюта дочерью судьи и поселилась в его доме. Сосед заподозрил неладное и, увидев, что студент обнимает напудренный скелет, предупредил Цяо об угрозе. С помощью заклинаний студент избавился от покойницы, но однажды посетил заброшенный храм, где стоял гроб с поставленным рядом фонарем и погребальным изваянием служанки. Ужаснувшись, Цяо получил у даоса заклятье с требованием не посещать того храма. Прошло время, и студент забыл о запрете. Служанка покойницы заманила его в храм, а усопшая затащила в свой гроб, который сам раскрылся перед обреченным. Его нашли мертвым, повалившимся ничком на труп. И хотя гроб был захоронен, призраки студента и его возлюбленной, сопровождаемые служанкой с фонарем, продолжали беспокоить живых людей. Пришлось снова просить даоса о помощи. Тот начертал и сжег заклинание, после чего призраки были пойманы и в оковах приведены на суд. Их заставили дать письменные показания, а небесная канцелярия вынесла приговор об их заключении в тюрьме девятой преисподней[77] (о китайской преисподней речь идет в книге «Мифы о мире мертвых»).

В отличие от европейских вампиров, китайские оборотни не пили кровь живых людей, а нуждались в общении с ними. Скорее, они напоминали европейских суккубов, забирающих жизненные силы вместе со спермой. С возникновением рационального отношения к суевериям был переосмыслен и образ лис как разумных существ. Они, конечно, отличались от бессмертных праведников, но и не отождествлялись в полной мере с бесами – выходцами из преисподней. Промежуточное положение позволяло им совершать добрые поступки, дружить с людьми, постигать грамоту и даже путь совершенства – дао. В возрасте до пятидесяти лет они могли превращаться в женщину, в сто лет – в красотку-соблазнительницу, злую колдунью или колдуна, а в тысячелетнем возврате становились бессмертными – «небесными лисами»[78].

Вампиры и вампирши

В архаических патриархальных обществах роли женщин и мужчин принципиально различались и на том свете. Брутальные мужчины, имевшие дурной нрав при жизни, норовили вредить близким и после смерти, разрушая их быт. Женщины, напротив, демонстрировали желание и дальше вести хозяйство. Упоминавшийся домохозяин Храпп из «Саги о людях из Лососьей долины» был похоронен стоя в дверях собственного дома, чтобы лучше следить за хозяйством, но, восстав из могилы, принялся разорять свой двор, пока тело буйного мертвеца не сожгли.

Иначе вела себя после смерти жена одного из поселенцев в Гренландии. Когда муж вышел за доской, чтобы положить на нее тело жены, она попыталась встать. По возвращении мужа жена опустилась на постель с такой тяжестью, что все бревна в доме заскрипели, а гроб ее едва хватило сил вытащить из дома. Сверхъестественный вес мертвеца традиционно означал колдовскую силу. Однако ситуация у гренландских поселенцев была иной, нежели у викингов-язычников: они приняли христианство и готовы были заботиться о своих близких даже после смерти. Другой умерший в том же доме оставил жену на попечение хозяина, но затем поднялся со смертного ложа и стал разыскивать ее. Та в ужасе не решалась отвечать ему, и тогда мертвец стал пророчествовать, словно вёльва, поднятая Одином из могилы. Хозяин дома спросил, чего хочет умерший, и тот рассказал, что попал в «хорошую обитель», а вдове своей предсказал счастливую судьбу и пострижение в монахини перед кончиной.

Скандинавы у берегов Гренландии. Гравюра XIX в.

Ridpath, John Clark. Ridpath’s universal history: an account of The origin, primitive condition, and race development of The greater divisions of mankind… The Jones Brothers Publishing Company: Merrill & Baker. 1897 / Wikimedia Commons

Особая опасность подстерегала даже христианские общины в годы стихийных бедствий. Когда в общине гренландцев разразилась эпидемия, одна из заболевших – Сигрид – отправилась через силу в отхожее место и в ужасе обнаружила перед входом толпу мертвецов, среди которых узнала себя и своего мужа. Их сгонял вместе кнутом надсмотрщик – первый человек, умерший на хуторе. Через несколько дней визионерка[79] Сигрид умерла. Но стоило ее мужу покинуть дом, как она попыталась встать из гроба и влезть к нему в постель. Эта супружеская преданность, лишь отчасти напоминающая преданность язычницы Сигрун своему умершему герою Хельги (о них пойдет речь в следующей главке), не была оценена христианами, поэтому в грудь покойницы вонзили секиру.

Согласно полесским поверьям, чтобы мертвый муж не ходил к жене, следовало обсыпать хату или могилу освященным маком, зерна которого мертвец считал до пения петухов.

Некий Торстейн вскоре умер и сам принялся пророчествовать по ночам. Правда, вдова, решившаяся на общение с выходцем с того света, осенила себя крестом, поскольку верила, что тогда эти посещения прекратятся. И хотя она заметила слезы покойника, тот нашептал ей на ухо о блаженстве всех, кто тверд в вере, и заповедал хоронить людей в освященной земле. Виновника эпидемии – первого умершего – следовало выкопать и