Погребальные обряды и культ предков. От завета Одина и некромантии до упырей и похорон Ярилы - Владимир Яковлевич Петрухин

заплакать по нем, как гроб наполняется кровью и кишит змеями. Если же Эльсе смеется и поет, то в загробном жилище полно лепестков роз. Признание мертвеца не спасает Эльсе: она все равно умирает от тоски.

Любовь выходца из потустороннего мира – мертвеца или альва – всегда была гибельной для живых. Сигрун из песни о Хельги умерла от скорби, и герой дождался своей возлюбленной в кургане. В конце песни говорится, что в древние времена люди верили, будто умершие рождаются вновь. Новое рождение обрели и Хельги, и Сигрун: в следующем воплощении герой получил прежнее имя, а его возлюбленная стала валькирией Карой. Но рок преследовал и эту пару. В исландских стихах рассказывается, что Кара покровительствовала Хельги в битвах, пока однажды в поединке с врагом воин случайно не задел мечом парящую над ним валькирию: она была ранена, а Хельги пал в поединке.

Любовь за гробом

В эпоху средневекового «Ренессанса XII века» мифы о любви за гробом стали литературными сюжетами – прообразами «Декамерона» и «Божественной комедии». Средневековый книжник Вальтер Мап в сборнике подобных сюжетов под названием «Забавы придворных» рассказывает о влюбленном башмачнике, подавшемся в солдаты, чтобы заработать состояние, достойное возлюбленной. Однако девушка умирает, и жених раскапывает ее могилу, чтобы овладеть трупом. Покойница велит ему вернуться ко времени родов, и он получает от нее человеческую голову, чей взгляд, подобно античной горгоне Медузе, убивает всех встречных.

Рассказ о счастливой любви за гробом, далекой от некрофилии, сохранил китайский книжник III–IV веков, автор «Записок о поисках духов» Гань Бао[81]. Юноша по имени Ду отправляется учиться в далекие края. Уже начало повествования напоминает нам о судьбе всякого одинокого странника, будь то солдат в русской сказке или бурсак Хома Брут в повести «Вий», которых подстерегает опасность. И действительно, юноша видит служанку, стоящую в дверях большого дома, и просит накормить его. Хозяйка дома «барышня Цинь» потчует странника и признается, что она дочь князя. Несчастную просватали за владетеля имперского удела, но она умерла до замужества. Ду нравится девушке, и она предлагает ему стать ее мужем на три дня, так как задерживаться дольше для него смертельно опасно. На прощание она дарит ему золотое изголовье и велит служанке выпроводить Ду. Едва он оказывается за воротами, как дом исчезает, а на его месте появляется могила.

Ду пытается сбыть драгоценность, но вещь попадается на глаза жене князя и матери могильной красавицы. Начинается следствие, могилу вскрывают, и пропажа изголовья подтверждается. На счастье Ду, в могиле обнаруживают и признаки супружеских отношений влюбленных. Княгиня изумляется чудесным способностям дочери и объявляет ее святой. Брак дочери с Ду признается законным, и юноша становится зятем правителя. В финале истории ему даруют титул колесничего («страж при конях в упряжке») и богатство.

Рассказы о загробной любви пользовались популярностью в средневековом Китае. Отчасти они напоминают историю Ромео и Джульетты, но китайский Ромео не убивает себя, а с плачем приносит положенные жертвоприношения на могилу возлюбленной и пробуждает ее своей любовью. Та просит возлюбленного сопроводить ее в могилу, и жених, несмотря на боязнь смерти, живет с невестой три дня в загробной обители. На память она дарит жениху волшебную жемчужину и просит передать поклон отцу. Загробный обмен дарами происходит и между Одином с Бальдром, пребывающим в преисподней. Принесенное в дар волшебное кольцо свидетельствует, что посланник богов Хермод общался с умершим (см. в главе 8). Отец китайской усмотрел в женихе осквернителя могил, но дух умершей явился к нему, чтобы оправдать любимого, и исчез, как только отец попытался обнять дочь.

Известен также рассказ о том, как мертвая родила от убитого горем супруга и вернулась к жизни[82]. В славянской традиции продолжение семейных отношений с покойниками считалось губительным для живых: живой супруг серьезно заболевал от посещений покойника, который намеревался забрать его с собой на тот свет.

Глава 10. Упыри и берегини: к истории славянского язычества

Берегини – русалки?

Древнерусская христианская книжность не сохранила языческих мифов, поскольку они были для христианских ригористов «кощунами». Единственным мифологическим сюжетом Начальной летописи можно считать легенду о смерти вещего Олега от его коня, однако и ее внесли в свод не для того, чтобы рассказать о волховании и роли коня как проводника на тот свет, а для разоблачения Олега, который был «вещим» лишь в глазах «невегласов»-язычников, а сам не мог предвидеть собственной смерти. Языческие погребальные обряды описывались в летописи только для демонстрации грядущей победы христианства – как в приведенном ранее рассказе о княгине Ольге.

Традиционно источниками для изучения язычества являются позднейшие компилятивные поучения – «слова» против язычников, приписываемые древним Отцам Церкви: Иоанну Златоусту, Григорию Богослову и др. Псевдоэпиграф[83] «Слово святого Григория, изобретено в толцех о том, како первое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали», сохранившийся в списках XIV–XV веков, рассказывает, как в древности язычники верили в амулеты, «халдейскую» астрологию, предсказывающую будущее («родопочитанье» – судьбу новорожденных), упоминает даже рождение языческого египетского бога «проклятого» Осириса. Впрочем, его почитание, «кощунственное» для христианина, книжник приписывает современным ему иноверцам – средневековым мусульманам, сарацинам. С Осирисом соотносятся и культ Артемиды и Артемида (Аполлона) у греков, и почитание неких рода и рожениц (рожаниц).

Едва ли древнерусский книжник знал что-либо о божествах Древнего мира, но для христиан (и Отца Церкви Григория) их культ действительно был кощунственным, напоминающим собственно христианскую традицию, ведь египетский Осирис родился от священного брака Неба и Земли в первый день новогоднего цикла (когда христиане отмечали Рождество). Не менее кощунственным было и преднатальное деяние Осириса, поскольку он совокупился со своей сестрой и будущей супругой Исидой еще во чреве матери. От этого инцеста родился Аполлон, согласно пересказу египетского мифа Плутархом[84].

Аполлон и Артемида были не менее святотатственными для христианства, поскольку родились от брака небесного бога (Зевса) и внучки Неба и Земли (Урана и Геи) Лето. И хотя законная супруга Зевса Гера принялась преследовать соперницу, не позволяя ей найти пристанище для разрешения от бремени, той удалось при покровительстве Зевса родить близнецов. Артемида считалась покровительницей рожениц, ведь она безболезненно появилась на свет раньше Аполлона и стала повитухой собственной матери. А еще она заботилась о женщинах, умерших в родах (богине посвящались их погребальные наряды).

Поклонение этим божествам судьбы новорожденных приписывается в древнерусском «слове» и православным христианам: «И ти начаша требы класти роду и рожаницам преже Перуна, бога их; а преже того клали требы оупырям и берегиням». «Рожение» и «роженица» в древнерусских канонических книгах, переведенных с