Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое - Джорджо Агамбен

Осень. Гёльдерлина навещает Густав Кюхне: «Уже когда я стоял на пороге его жилища, меня обуял страх, точно в обители призраков. Я видел окрестности, окно, из которого бедолага взирал на Неккар, небольшой пятачок перед домом, где он прогуливался каждый день с тех пор, как ему больше не разрешали забредать сильно дальше. Я счел лишним видеться с ним лично, печально глядеть на поверженного правителя и видеть обломки его былого величия… В эту минуту в комнату вошел М., мой дорогой друг, под руку с каким-то незнакомцем. “Это человек, приютивший нашего Гёльдерлина”, – сказал он мне. Накануне я изъявил желание познакомиться с тем самым плотником, который вот уже тридцать лет как был для несчастного поэта стражем, наставником и другом…»

Далее Кюхле приводит долгий рассказ Циммера, воспроизводя его швабскую манеру произношения, но не сообщает ничего, кроме уже известных фактов. Затем он описывает встречу с Гёльдерлином: “Вот и он! – сказал плотник. – Идет сюда. Но музицировать он не будет, он сегодня не в духе. Говорит, что источник мудрости отравлен, что плоды познания точно пустые кошели, чисто пыль в глаза. Видите его? Он сидел под сливовым деревом и собирал подсохшие плоды. В его путаных речах зачастую довольно много смысла”… И вот несчастный уже стоит перед нами на пороге. Плотник представил меня как скрипичного мастера, который желал настроить спинет. “Нет нужды, – ответил Гёльдерлин, – нет нужды! Строй нужно править иначе. И так хорошо, хорошо так. Я уже давно знаком с вами. Ваше достоинство уже давно мне известно. И если случится, что сегодня все пойдет не так, Юпитер созовет совет и не пощадит даже свою сестру. Oui![115]” Он вдруг резко затих, невозмутимо и беззвучно застыл перед нами. На его лице читалась такая же тишина, как на поле боя после сражения… Я не смог больше выносить этого. Пока мы прощались, поэт отвесил нам низкий поклон и пробормотал несколько церемонных фраз. “Adieu[116], дорогой Гёльдерлин!” – сказал М. “Дорогой барон фон М., имею честь высказать вам свои наилучшие пожелания!” – произнес тот в ответ».

18 ноября. Эрнст Циммер неожиданно умирает в возрасте 86 лет. Как отреагировал на это Гёльдерлин, неизвестно. С этих пор судьбой поэта и перепиской с Бурком и родственниками будет заниматься дочь плотника Лотта Циммер: их с Гёльдерлином всегда связывали теплые дружеские чувства. Он называл девушку «святейшая дева Лотта».

1839

4 февраля. Из письма Лотты Циммер Бурку (прилагается счет за три месяца содержания): «Господин библиотекарь пребывает в большом волнении, грозы невероятно сильно влияют на него, состояние каждый день разное, зачастую он молчалив и спокоен или, наоборот, в такой тревоге, что не устаешь удивляться тому, как быстро меняется его настроение. По ночам он встает, бродит, и мы очень рады, что он тепло одет: ему это правда на пользу, кофту он никогда не снимает».

20 апреля. Из ее же письма Бурку: «Гёльдерлин теперь чувствует себя замечательно, он всего несколько дней волновался, как и прежде из-за перемены погоды, он сильно зависит от нее. Во время каникул мы вычистили и перекрасили его комнату, поэтому нам пришлось поселить его в той, где живут студенты; он пробыл там десять дей, пока мы не закончили с переделкой, ему это очень понравилось, ведь в той комнате стояло пианино, и он часами играл на нем, каждый день приходил посмотреть на свое жилище, спрашивал, когда все будет готово, когда он сможет вернуться; он был рад и доволен, что его место обитания так похорошело, он от души поблагодарил нас».

24 апреля (если стоящая на рукописи дата верна): Гёльдерлин сочиняет стихотворение «Весна», оно начинается так:

Die Sonne glänzt, es blühen die Gefilde.

Солнце сияет, цветут равнины.

Этот текст, как и почти все сочинения начиная с 1837 года он подписывает псевдонимом Скарданелли (реже он пользуется именем Буонаротти, вероятно тем самым намекая на революционера Филиппо Буонаротти, который родился в Пизе в 1761 году, умер в Париже в сентябре 1837 года и был одним из самых радикальных теоретиков общественной собственности и эгалитаризма, а также осуждал развитие промышленности).

12 июля. Счет от швеи Луизы Гфрёрер:

По заказу госпожи Циммер:

Шесть пар вязаных чулок 11 ф.

Пряжа 11 ф.

Починка чулка 15 к.

Итого 2,15

29 июля. Умирает Людвиг Нойфер, с которым Гёльдерлин близко дружил во время учебы в Тюбингене и Йене.

Рис. 13. Фрагмент рукописи с подписью «Скарданелли» под стихотворением, 1841 (?)

15 октября. Из письма Лотты Циммер Бурку: «У нас возникли сложности с рубашками господина Гёльдерлина: те, которые прислали ему примерно год назад новыми, теперь так сносились, что их невозможно починить, а для трех пришлось шить новые рукава и воротники… Вы не можете себе представить, до какого состояния он снашивает рубашки, даже куда сильнее, чем люди, занимающиеся тяжелым трудом; он не продевает руки в манжеты, а так и играет, держа их внутри рукавов».

19 декабря. Счет от портного Гофмана:

Шесть рубашек, по 36 к. за каждую 13,36

Нитки 12

Обработка краев 10

Пуговицы 19

Декабрь. Беттина фон Арним на Рождество отправляет стихотворения Гёльдерлина своему юному другу Юлиусу Дёрингу: «Для молодого человека это, наверное, самая ценная на свете книга».

Георг Гервег пишет посвященное Гёльдерлину эссе «Исчезнувший»: «Самобытный поэт юности, перед которым Германия очень виновата, поскольку именно там он и сгинул. Пока бесчестье не достигло апогея, он укрылся от того унизительного положения, в котором мы пребываем, в священной ночи безумия, он, кто призван был шествовать впереди и петь для нас боевую песнь… “То, во что верят молодые люди, вечно”, – как-то сказал Бёрне, и на примере Гёльдерлина ясно, что это правда… Для тех, кто юн и интересуется древностью, он значит куда больше, чем самый крупный филолог… Гёльдерлин знал, насколько велик мир, и не мог смириться с тем, каким крошечным тот сделался».

1840

Январь (вероятно). Надпись на листе с напутствием незнакомцу:

О подлинности жизни

Когда люди осознают, что знание в жизни есть то, что волнует их, тогда можно сказать, что у жизни есть цель, в ней есть польза и она не бессмысленна.