Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Обещание свое сдержал. Уже 20 декабря Аракчеев был отстранен от заведования делами Комитета министров, сохранив только звание члена Государственного Совета, а затем был отправлен за границу «для поправки здоровья». Вернувшись в Россию, он уже никакого участия в делах государственных не принимал. Граф умер 21 апреля 1834 года в своем имении Грузино Новгородской губернии, где и был похоронен.

Для утверждения благополучия и спокойствия в государстве требовалось не только выявить всех явных врагов, но и тех, кто им сочувствовал, симпатизировал, кто знал о готовящемся действии «безумных либералистов», но ничего не предпринял, не сообщил по долгу верноподданного о преступных намерениях. Потому 21 апреля 1826 года последовал рескрипт на имя управляющего Министерством внутренних дел В. С. Ланского.

В нем говорилось, что еще в 1822 году Императором Александром был издан указ «Об уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ». В нем повелевалось получить обязательство от всех военных и гражданских чинов, что они не принадлежат к таковым. Однако произошло «неисполнение Высочайшей блаженной памяти Государя» воли, и никакой «подписки о благонадежности» получено не было. Ныне необходимо таковую получить.

«Я повелеваю вам, – гласил рескрипт, – истребовать по всему государству вновь обязательства от всех находящихся на службе и отставных чиновников и неслужащих дворян в том, что они ни к каким тайным обществам, под каким бы они названием ни существовали, впредь принадлежать не будут».

К этому времени следствие над участниками «декабрилиады» уже фактически завершилось. Все было выяснено и установлено. Проводились лишь некоторые дополнительные следственные действия для перепроверки полученных данных.

1 июня 1826 года появился Манифест о создании Верховного суда, из представителей Государственного Совета, Сената и Синода, с включением «нескольких особ из высших воинских и гражданских чиновников». При этом члены Следственной комиссии в нем не могли участвовать. Председателем суда был назначен князь П. В. Лопухин, а генерал-прокурором князь Д. И. Лобанов-Ростовский (1758–1838).

К этому времени волей Императора был освобожден от суда и наказания 101 человек! Кроме того, он не допустил судебного преследования 700 нижних чинов, которые были лишь жертвами чужих злых замыслов.

Верховный суд рассмотрел дело и нескольких сот человек, установил вину 112 лиц, постановил: предать казни 36 человек. Пятерых предлагалось казнить через четвертование (на четвертовании Пестеля особо настаивал М. М. Сперанский), а тридцать одного – через отсечение головы. Остальным назначались различные наказания: от пожизненной каторги до ссылки на Кавказ в действующую армию.

Прошло чуть больше месяца, и 10 июля 1826 года появился «Указ Верховному уголовному суду», в котором Монарх определил, что приговор соответствует силе закона, но, «руководствуясь чувством милосердия», существенно смягчил меру наказания.

Четвертование было запрещено. Смертный приговор был оставлен только в отношении пяти преступников, которых надлежало повесить: П. И. Пестеля, С. И. Муравьева-Апостола, М. А. Бестужева-Рюмина, К. Ф. Рылеева и П. Г. Каховского. Они были признаны бесспорно виновными в организации заговора, подготовке государственного переворота и цареубийстве. 13 июля они были казнены.

Вся эта история потом обрастет немыслимым количеством легенд и сказаний; казненных и других участников «декабрилиады» будут изображать чуть ли не «невинными жертвами жестокого самодержавного режима». Будут сочинять лживые повествования о «жестоких пытках», о том, что заключенных «морили голодом», солдат «прогоняли через палочный строй» и т. д. и т. п.

Не было ничего подобного. Никаких пыток и «палочного строя» не существовало в действительности.

Что же касается казненных, то это то возмездие, которое настигло потенциальных и нераскаявшихся клятвопреступников и убийц. Никакой «злой воли» Императора во всей этой истории усмотреть невозможно.

В Николае Павловиче все время боролось два чувства. По-человечески ему было жаль многих, он сопереживал их близким, протягивал руку помощи женам и детям. Жене Рылеева, оказавшейся в тяжелых материальных условиях, он пересылает 2000 рублей. Ознакомившись с письмом П. И. Пестеля, в котором тот выражал тревогу за судьбу младшего брата Александра, Государь назначает Александру Пестелю пожизненную пенсию в 3000 рублей и определяет его в Кавалергардский полк. Много и других милостивых поступков совершил Монарх, о чем не любил никому рассказывать…

Однако милосердие не может быть безграничным, оно приобретает иные формы там, где кончается милосердие частного человека. Тот, кто несет ответственность за жизни и дела других, кого избрало Провидение своим орудием, там – другие измерения и другие восприятия.

По адресу Николая Павловича из кругов позитивистов и атеистов всегда звучало немало обвинений в том, что он якобы игнорировал заповедь «Не убий», что Христианство обязывает «врагов прощать», а он их лишь «карал». Подобные секулярные «инсталляции» не имеют ничего общего с Заветом Спасителя.

Замечательно эту форму любви и неприятия выразил святой Филарет, Митрополит Московский: «Люби врагов своих, борись с врагами Отечества и ненавидь врагов Христовых».

Христианин обязан прощать «своих врагов», но нигде в Священном Писании не говорится, что надо прощать и тех, кто от дьявола. Наоборот. С ними надо бороться всеми доступными средствами, всегда, везде и во всем; внутри себя и вовне.

Для Царя как Помазанника Божия эта борьба имела особый смысл и характер. Он боролся не с «личными врагами» – к таковым он неизменно относился не только с безразличием, но и с сочувствием, – а с врагами Божьего Установления.

Главный враг, разрушительный соблазн и душепомрачающее искушение от дьявола – революция. Лидеры и организаторы мятежа и являлись такими посланцами тьмы…

Николай I не испытывал никакого удовлетворения, ни уж тем более радости после казни пяти зачинщиков декабрьской смуты. Этот день был днем грусти. Тогда еще только фрейлина А. О. Россет (Смирнова), как очевидец, описала его состояние: «Император Николай провел день 13 июля в Царском Селе. Государь был бледен и мрачен. После приезда фельдъегеря, принесшего известие о казни пяти декабристов, Николай Павлович отправился в церковь помолиться, а затем заперся в своем кабинете. Вечером, за чаем у Императрицы, грустное настроение Государя продолжалось, он почти не разговаривал…»

На следующий день, 14 июля, Николай Павлович в письме матери рассказал о своем восприятии происшедшего: «Подробности относительно казни, как ни ужасна она была, убедили всех, что столь закоснелые существа и не заслужили иной участи: почти никто из них не выказал раскаяния. Пятеро казненных смертью проявили значительно большее раскаяние, особенно Каховский. Последний перед смертью говорил, что молится за меня! Единственно его я жалею; да простит Господь и да упокоит Он его душу!»

Глава 5. Дела и дни монаршего служения

Когда в 1830 году Москву постигла эпидемия холеры, то Николай Павлович решил немедленно отбыть в Первопрестольную. Императрица была в ужасе, пыталась отговорить от грозящей опасности, указывала на детей. В ней говорило обеспокоенное чувство любящей жены и нежной матери. Перед Императором же открыты были