Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Закулисные приемы политической деятельности, а уж тем более получение оплаченных «симпатий» за деньги – вещь абсолютно недопустимая. Он знал, что в некоторых странах Западной Европы правительства и даже монаршествующие особы имеют «свои» газеты и журналы и «своих журналистов», которые потом представляют публике покровителей в выгодном свете. Цельная и нелукавая натура Императора не принимала подобных «подпольных» приемов культивирования престижа.

Когда в 1841 году Прусский Король Фридрих-Вильгельм IV стал убеждать Самодержца, что «необходимо создать печатный орган», чтобы опровергать клевету, распространяемую в Европе о Царе, он без околичностей сказал как отрезал: «Я никогда в жизни не унижусь до того, что начну спорить с журналистами».

В России Царь и народ – едины; это единство одухотворено Верой Православной, скреплено кровью борьбы против врагов России, овеяно священной историей. Здесь не нужны ни «парламенты», ни «выборы», ни продажные писатели-журналисты, чтобы «признавать» эту монолитную неразрывность.

«Я не отрицаю полностью выборной системы, – признавался Царь графу П. Д. Киселеву, – но лишь указываю на ее недостатки». Для Англии, Голландии или Северо-Американских Штатов она, может быть, и хороша, но неприемлема для России. Здесь другой масштаб, другое измерение ценностей, совсем иное ощущение событий. Ведь Россия – страна Православия; единственная в мире такая страна. Она рождена под сенью Веры Христовой, озарявшей весь ее путь, и спаяна клятвой Веры перед Лицом Всевышнего.

«Наше наследственное правление тоже результат народного выбора, точно так же, как и в Англии. Выбор, павший на Романова, чья мать приходилась сестрой последнему Рюриковичу, спас страдавшую от внутренних распрей Россию[73]. Провидение благословило выбор, павший на ребенка». «Законы же Провидения» выше человеческих поступков, «какими бы правильными последние ни выглядели в наших глазах».

…Николай I всегда с великим пиететом относился к своему пращуру Петру I потому, что тот словом и делом, порой наперекор всему, боролся за величие и процветание России-Империи. Клич Петра накануне Полтавского сражения – «О Петре ведайте, что жизнь ему недорога, лишь бы жила Россия, благочестие, слава и благосостояние ее» – это фактически и лозунг праправнука Петра.

В 1828 году, когда Николай Павлович находился в действующей армии, он указывал поступать так, как велел поступать Петр накануне Прутского похода 1711 года, когда пленение Царя казалось вполне возможным.

«Если бы Провидение не предохранило меня от подобного бедствия, если б я имел несчастие попасть в руки моих врагов, то надеюсь, что в России вспомнят многозначительные слова Сенату моего прапрадеда: „Если случится сие последнее, то вы должны почитать меня своим Царем и Государем и ничего не исполнять, что мною, хотя бы по собственному повелению, от вас было требуемо“».

Николай Павлович принимал целиком, всей душой пафос имперского созидания, явленный Петром, категорически отвергая всех и вся, что этот пафос умалял или бросал тень на безусловную надобность великого имперского дела.

Данная мировоззренческая установка обусловливала его расхождение с теми кругами и лицами, которые не были никакими ниспровергателями и, казалось бы, как и Император, являлись сторонниками и пропагандистами национальных основ и принципов исторического существования России.

Здесь на первом и самом видном месте находились те, кого обычно именуют «славянофилами». Расхождение и даже неприятие славянофильства Николаем I всегда служило поводом для различного рода инвектив, сводящихся чаще всего к трюизмам типа «не понял», «не оценил». Далее обычно следуют столько же «глубокие» и неизбежные умозаключения «об узости кругозора» Монарха, о его «ограниченных способностях».

Если оставить в стороне подобные тенденциозные подтасовки и воспринимать людей в реальных обстоятельствах времени и места, то картина будет совершенно иной.

Николай Павлович прекрасно понимал, насколько московские дворяне, объединенные идеей русской самобытности и получившие название «славянофилы», умны и образованны. Но он чувствовал и ту опасность для государства, которую могут представлять их «умствования».

Неприятие между Царем и славянофилами являлось взаимным и, надо сказать, со стороны славянофильских кругов – более острым, долговременным и непримиримым. Не вдаваясь в подробности этой большой и специальной темы, обозначим только один характерный штрих.

Фрейлина А. Ф. Тютчева, несколько лет состоявшая при Дворе и лично знавшая Императора Николая Павловича, оставила потомкам свой «Дневник», где запечатлела конкретные ситуации, свидетельницей которых являлась. Это очень ценный исторический источник. Но Анна Федоровна оставила и еще один важный документ – «Воспоминания», – написанный через многие годы после смерти Николая I. К тому времени она была уже женой (с 1866 года) именитого славянофила и русофила И. С. Аксакова (1823–1886) и сама стала «записной славянофилкой».

В «Воспоминаниях» Тютчевой акценты и оценочные знаки во многом уже совершенно иные, чем в «Дневнике». Теперь она – беспощадный судья Императора, а ее вердикты – суть славянофильских обвинений и обличений. Вот типичные пассажи.

Император Николай «был глубоко и религиозно убежден в том, что всю жизнь он посвящает благу родины, который проводил за работой восемнадцать часов в сутки из двадцати четырех, трудился до поздней ночи, вставал на заре, спал на твердом ложе, ел с величайшим воздержанием, ничем не жертвовал ради удовольствия и все – ради долга и принимал на себя больше труда и забот, чем последний поденщик из его подданных».

Казалось бы, что после такой характеристики нравственных и деловых качеств следовало бы сказать доброе слово вослед умершему. Ничего подобного. Вывод совершенно иной, самого негативного свойства:

«Он чистосердечно и искренно верил, что в состоянии все видеть своими глазами, все слышать своими ушами, все регламентировать по своему усмотрению, все преобразовать своею волею. В результате он лишь нагромоздил вокруг своей бесконтрольной власти груду колоссальных злоупотреблений, тем более пагубных, что извне они прикрывались официальной законностью и что ни общественное мнение, ни частная инициатива не имели права ни указывать, ни возможности с ними бороться».

Оставим на совести мемуаристки каскад облыжных обвинений; остановимся лишь на нескольких моментах, чрезвычайно важных для адекватного понимая общеисторического процесса и подлинной роли в нем Императора Николая I. Это тем более важно, что идеологические «пули» до сих пор все еще пускают в обращение различные «знатоки» и «специалисты».

Для того чтобы оценивать, какова была атмосфера царствования при Николае Павловиче, надо все-таки не упускать из виду, что было до него, какое политическое «наследство» он получил. А оно, как уже отмечалось, было не только безрадостным, но и, прямо скажем, беспросветным. Речь идет не только о заговорах и заговорщиках, так вольготно себя чувствовавших при «Александре Благословенном».

Отмеченные недостатки политического правления и социальной среды, как и другие, в тютчевской цитате не отмеченные, не были порождением Николаевского времени. Не существовало ни одного «порока» власти, которого нельзя было