Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

И эта атака турок была отбита, как предыдущие. Снова надежда на победу окрылила обреченных на смерть.

Распространилось новое радостное известие: в Плевне показался турецкий обоз, готовый в путь. Осман-паша уходил из города. Но перед уходом турецкий полководец решился на последнюю попытку. В четыре часа пополудни он двинул на многострадальные редуты все таборы.

Уже не живое море, а океан двигался на редуты. Турки шли грозными колоннами. Куда только хватал глаз, краснели турецкие фески. Массы двигались без возгласов, без выстрелов, колыхаясь и неудержимо стремясь вперед. Между линиями пехоты видны были конные черкесы.

В пятый раз с утра этого дня русские герои видели надвигавшиеся на них массы турок. Они уже привыкли к ним и смотрели на врагов совершенно равнодушно, поджидая, когда те приблизятся настолько, чтобы ни одна выпущенная пуля, не пропала даром.

Но вдруг дрожь пробежала по всем телам – невольная дрожь.

Впереди над массою надвигавшихся турок реяло зеленое знамя пророка – драгоценнейшая реликвия всех магометан. Это значило, что каждый из наступавших, помимо приказаний своих начальников, сам обрекал себя на смерть, если бой не завершится победой.

Редут Иса-Ага уже открыл огонь по туркам. Горталовский молчал, все еще выжидая, пока совсем близко не подойдут враги. Турки тоже по-прежнему шли без звука, без выстрела. Они будто и не обращали внимания на укрепление, удерживаемое Мосцевым. Им нужен был Каванлык. Слабый редут должен был пасть, как только перейдет в их руки сильный редут, где был с последними владимирцами Горталов. Неправильным полукругом охватывали они этот редут. Превратится полукруг в круг – и гибель горталовцев неизбежна.

Не более ста шагов отделяло русских от турок. Слышны ясно гнусавые и визгливые голоса мулл, выкрикивавших нараспев строки из Корана. Горталов, словно застывший в своем спокойствии, скомандовал. Раздался залп, свинцовый дождь так и брызнул в турок. Передние ряды легли как подкошенные, другие последовали им. Новый залп – пали и эти, на смену явились новые. Залпы клали на землю турок целыми рядами, но не останавливали их. Гибли сотни, их сменяли тысячи. Вот враги уже у редута, вот они вскочили на бруствер. С яростным воплем сбили передних штыками русские богатыри, и как бы в ответ на их вопль раздался отчаянный возглас:

– Турки позади!

Свершилось то, что грозило защитникам редута в течение дня.

Османовы аскеры обошли редут. Круг сомкнулся – выросла живая стена. Гибель русских была неизбежна.

– Знамена, спасайте знамена! – послышались крики.

Погибающие уже не думали о себе, их страшила возможность потерять святыни.

Обезумевшие от сильнейшего нервного напряжения, турки точно слепые лезли на бруствер и, не обращая внимания на штыки, кидались на горталовцев. Те защищались, но порыв их уже стал ослабевать.

Вдруг издали послышались ружейные и орудийные выстрелы. Пушечные удары. Прямо в спины туркам ударили пули и картечь. Это заставило их откинуться назад. Живое кольцо опять разомкнулось, но, увы, это не было подкрепление. Скобелев выпросил полк, чтобы прикрыть отступающих защитников редута. Выстрелы неслись с третьего гребня.

Горталов понял это.

– Братцы, закричал он, – спасайте знамена… Скорее уходите, здесь нельзя оставаться… Пробивайтесь штыками… Идите, пока можно.

В ответ ему послышались рыдания. Это плакали герои, уже целые сутки жертвовавшие своей жизнью. Все страшные усилия пропали даром. Скобелевские редуты, являвшиеся ключом к Плевне, не могли более удержать русские.

– С богом, братцы! Господь вас благослови! – торопливо крестил Горталов уходивших.

Солдаты рыдали, слушая его последние напутствия.

– Скажите генералу, что я сдержал свое слово… Не ушел отсюда. Идите… Прощайте…

Медленно, всматриваясь вперед воспаленными глазами, крепко сжимая ружейные стволы, уходили воины. Турки уже бегут, надрываясь от радостного крика, к оставленному редуту. С обнаженной шашкой ждет их Горталов. Он один – ликующих врагов множество. Вот красные волны влились в оставленный редут, судорожно затрепетало тело героя, десятки штыков впились в него.

А на Зеленых горах, где был Михаил Дмитриевич, разыгралась другая сцена. Оттуда были видны силуэты редутов, окутанных густыми тучами порохового дыма. Генерал уже знал, что там умирали остатки геройских рот, преследуемых десятками таборов.

Нервно стало подергиваться его лицо, голос, всегда такой мощный, вдруг сорвался. И этот железный человек, спокойно выносивший тридцать часов подряд все – и гибель лучших своих подразделений, и смерть друзей, и трагические переходы от победы к поражению, – зарыдал, склоняясь над седлом.

Но быстро прошел этот взрыв отчаяния. Генерал выпрямился и снял фуражку. До третьего гребня ясно доносился шум боя.

– Слышите? – махнул он рукой по направлению к редутам. – Слышите? Люди дрались и будут еще драться, но таких не будет! Слышите? Их горсть, а вон какое «ура». Прямо в лицо врагам. Окруженные со всех сторон, раздавленные… Ну, что же? Они сделали все… Невозможное стало возможным… Больше нельзя.

Голос его дрогнул опять. Все, кто ни был вокруг генерала, притаили дыхание.

Несмотря на героизм русских воинов, атака увенчалась победой врага. Защитники редутов организованно отошли, унося с собой раненых.

– Друзья! Мы отступаем… Мы отдали туркам назад взятое… Сегодня день торжества наших врагов, но и нам он славен. Не покраснеют мои солдаты, когда им напомнят этот день. Шуйцы прикроют отступающих.

Шпоры до крови разодрали белую кожу великолепного коня, бросившегося стремглав по неровной и влажной почве. Ветер свистел мимо ушей вместе с уносившимися вдаль пулями. Генерал мчался, не видя перед собой ничего, кроме открывавшейся картины последнего боя. Из закушенной губы проступала кровь. Фуражка осталась в руках, слипшиеся волосы космами легли на лоб. Конь дико храпел, из его разорванных мундштуком губ клубилась ало-кровавая пена.

В клубах порохового дыма виднелась неясно кучка людей, почти окруженных со всех сторон морем красных фесок. Это были остатки Шуйского полка. Накануне бился полк в Радишевском отряде и прислан был лишь для того, чтобы прикрыть отступление. Шуйцы залегли на третьем зеленогорском гребне. Они сыпали пулями в преследовавших по пятам остатки рот таборы, но турки в пылу своей победы не замечали выстрелов. Они вслед за истомленными владимирцами и суздальцами взобрались и на третий гребень и отсюда заставили уйти зеленогорцев. Легендарный бой кончился. После того как Скобелевские редуты были взяты, все приобретенное двумя днями нечеловеческих усилий снова перешло в руки турок.

Итак, третий штурм Плевны, так же как и два первых, закончился неудачей. Союзные войска понесли большие потери. Погибли 13 тыс. русских и 3 тыс. румын. Потери противника составили 3 тыс. человек. Поставленная цель не была достигнута. Русские воины проявили высокую