Российский колокол № 7-8 2020 - Коллектив авторов

– Товарищ капитан, вы, наверное, забыли, что к ним назначили старшиной Вершинина, бывшего старшего сержанта первой роты. Помните, когда он приводил роту в столовую, у него в строю не было ни одного солдата с грязными сапогами. Ну, вы его ещё всегда ставили другим сержантам в пример, – видя озадаченный вид дежурного, напомнил помощник.

– Хорошо, очень хорошо, – рассеянно произнёс капитан и пошёл инструктировать новый караул.

Уже через месяц нашу роту стали выделять среди других – сначала по порядку в казарме и внешнему виду солдат, потом по строевому шагу. По сравнению с другими старшинами у Павла было два преимущества. В то время он был не женат и понятия не имел, что значит ежедневно уходить на службу, когда твоя семья ещё спит, а возвращаться домой, когда она уже спит. Во-вторых, он жил в пяти минутах ходьбы от части, снимая в частном доме комнату с отдельным входом, и мог позволить себе задерживаться на службе столько, сколько считал необходимым. Проведя вечернюю поверку и отбой, он взял себе за правило ещё целый час находиться в подразделении, контролируя, как суточный наряд наводит порядок в роте. Нельзя сказать, что это было хорошо для старослужащих: раньше ротный после отбоя сразу уходил домой, и в казарме самыми главными становились они. Дежурный по роте расставлял у окон дневальных, чтобы вовремя заметить проверяющих, а старослужащие, завесив в бытовой комнате окно и подняв с постели молодого солдата (мой взвод они не трогали: к тому времени я был уже замком взвода и пригрозил им, что разбираться им придётся со мною), устраивали ему «разбор полётов». Но тут было другое дело. Старослужащие, устав ждать, когда старшина уйдет домой, засыпали. Но иногда некоторые из них этот час вылёживали, и «разбор полётов» продолжался. Но не зря говорят: сколько верёвочке ни виться, а конец будет. Однажды ночью Павел неожиданно вернулся в казарму. Дежурным по роте в то время был заместитель командира взвода сержант Миронов.

К слову сказать, сержантом он был никаким: молодой парень, ростом под два метра, косая сажень в плечах, а на старослужащего, что был такого роста, что носом упирался ему в пупок, боялся даже голос повысить. Как-то, оставшись с ним с глазу на глаз, я не выдержал и сказал ему в сердцах: «Слушай, Мирон, меня просто с души воротит, когда я вижу, как ты перед старослужащими бисер мечешь. Честное слово. Ты себя ну хоть чуть-чуть уважай. Ты же всё-таки зам комвзвода!» А он в ответ только молчит и улыбается, как дитя глупое.

Едва Павел ушёл из роты, Миронов расставил дневальных у окон, а сам сел на посту дневального на табурет, дожидаться, когда старослужащие Плетнёв и Гусев разберутся с молодым солдатом из его взвода. Разбирались они с ним в бытовой комнате, принеся для пущей важности из канцелярии стул командира роты.

Когда входная дверь бесшумно открылась и в казарму вошёл старшина, весь в снегу, белый, словно привидение, Миронов от неожиданности чуть не упал с табурета. Он вскочил и уже намеревался шагнуть вперёд, чтобы отрапортовать старшине, но, увидев плотно прижатый к его губам указательный палец, застыл на месте, а после того как старшина показал ему увесистый кулак, и вовсе растерялся, благополучно забыв все слова из доклада.

– Только пикни, убью, – тихо сказал старшина, и дежурный не понял: шутит он или говорит всерьёз.

Как он сумел пройти незамеченным мимо дежуривших у окон дневальных, навсегда осталось для всех загадкой. Из бытовой комнаты слышались чьи-то голоса. Старшина приоткрыл дверь. Гусев, сидевший на стуле командира роты, словно римский император на троне, следил, как отжимается от пола молодой солдат, а Плетнёв курил у окна.

– Как идёт процесс? – спросил Павел, входя в бытовую комнату.

Услышав голос старшины, Гусев как ошпаренный вскочил со стула.

– Какой процесс? – спрятав за спину сигарету и пытаясь её потушить, спросил Плетнёв.

– Воспитательный, – Павел помог молодому солдату подняться с пола. – Иди спать, сынок, – подтолкнул он его к выходу и, закрыв за ним дверь, стал надвигаться на Гусева, пока тот не оказался рядом со своим другом.

– Вы всё неправильно поняли, – залепетал Гусев. – Никто никого не воспитывал. Просто в роте говорят, что Сергеев может отжаться от пола пятьдесят раз. Вот мы и решили проверить, правда ли это.

– Надо же, какое совпадение, – старшина улыбнулся, но от этой улыбки у старослужащих мороз пошёл по спине, – вот и я слышу, как в роте говорят, что вы – орлы! И тоже можете отжаться от пола пятьдесят раз.

– Кто это говорит? – растерялся Гусев.

– Да все. А правда это или нет, мы сейчас проверим… – Он сделал шаг в сторону. – Упор лёжа принять! Отжаться пятьдесят раз…. Да, – продолжал Павел, когда старослужащих после двадцатого раза покинули силы, – теперь я вижу, что вы действительно орлы! Только не те, что в небе кружатся, а те, что навоз клюют. Будем считать, что проверку молодому солдату вы устроили по недомыслию. Поэтому на первый раз я вас прощаю. Второго раза не будет, – сказал он и дал им команду подняться. – Если я ещё раз застану вас за подобной проверкой, окажетесь в столовой на «посудомойке». Вы меня поняли?

– Так точно, – не решаясь посмотреть старшине в глаза, отвечали «орлы».

– Через минуту я вижу вас лежащими в постели. Время пошло…

– И как же это всё понимать? – спросил он дежурного, стоящего перед ним с опущенной головой. – Что же ты молчишь? Скажи мне что-нибудь, как командир командиру.

– Виноват, – ещё ниже опустил голову Миронов.

– Да это и козе понятно. Ладно, оставим этот разговор до утра. Ответь мне, только честно: сам сможешь обеспечить в роте должный порядок?

– Смогу.

– Эх, Серёга, Серёга, – обратился Павел к Миронову по имени, – замкомвзвода – и вдруг такие проколы…

От этих слов уши дежурного стали малинового цвета.

– Хорошо, неси службу дальше, но помни: если из этого случая ты не сделаешь правильных выводов, ходить тебе рядовым.

На следующий день, после утреннего осмотра, Вершинин собрал в канцелярии весь сержантский состав.

– Миронов, – закончив рассказывать о ночной проверке, сказал старшина, плотнее закрывая дверь канцелярии, – если в твоё дежурство я ещё раз увижу нечто подобное, то, честное слово… – он сделал небольшую паузу, – зажму твою голову между колен, сниму с тебя штаны и ремнём распишусь на твоей голой заднице.

Все засмеялись, представив Миронова, который был на голову выше старшины, в такой интересной позе. Не смеялся лишь