Биполярное расстройство. Моя реальность - Светлана Викторовна Бозрова

Меня приняли поздно, примерно в 11 часов вечера. Забрали у меня все препараты, которые я привезла с собой, компьютер и телефон и отвели в палату. Оставаться без телефона в клинике я совершенно не привыкла, это было для меня сильно в новинку, но возражать смысла не было.

Трудности

Утром зашла медсестра и поставила капельницу. Я спросила, что в ней. «Витамины», – был ответ. Я не поверила.

Я попросила дать мне мои утренние препараты, но медсестра сказала, что сможет сделать это только после визита врача. Я спросила, когда это будет, и мне ответили, что в течение часа. Время шло, но врач так и не приходил.

Я начала чувствовать синдром отмены, у меня кружилась голова и сжимало череп, я снова пошла к медсестре. «Позвоните врачу, пожалуйста, мне же плохо без лекарств». И снова слова о том, что врач придет, как сможет. Я снова легла в постель, тихо потекли слезы. Я рассчитывала на помощь здесь, но мне становилось только хуже. Без препаратов я чувствовала, как голова кружится все сильнее, становится трудно дышать. «Но мне же станет хуже, в чем смысл госпитализации?» – я говорила с медсестрой уже с напором, терять мне было нечего.

Наконец-то врач появилась. Милая девушка, которая сочувственно выслушала меня и пообещала, что они сделают все возможное, чтобы мне в ближайшие десять дней стало легче. Телефон мне вернули.

Связь с внешним миром

Связавшись со всеми, кто обо мне беспокоился, я зашла в чат с человеком, в которого еще совсем недавно я была так влюблена. Я ожидала увидеть извинения или хотя бы сочувствие, но там были лишь слова о том, что ему со мной теперь запрещено общаться. Что ж. Следовало ожидать.

Я сильно протрезвела после нашего последнего с ним общения. Флер влюбленности улетучился, осталась горькая обида и чувство глобального предательства. А еще огромное, поглощающее меня всю чувство вины перед мужем.

Мне вдруг стало очевидно, что вся та история не стоила и выеденного яйца, в то время как Федя принимает меня всю без остатка, простил меня и не порвал со мной отношений, хотя я этого ожидала. Стало понятно, ради кого мне стоило стараться, лечиться и приходить в норму. Он простил. Но могла ли я сама простить себя?

Десять дней

Десять дней моей госпитализации пролетели быстро. Мне стало существенно лучше в итоге, я подружилась с медбратом, ставившим мне капельницы. Постепенно уходили мысли о собственной ничтожности. Простить себя я не могла, но понять то, что не я одна виновата в этой ситуации, что я оступилась и что меня за это не ненавидит весь мир, было вполне в моих силах.

Большую часть времени я спала. Я очень ждала выхода на свободу. Я знала, что я стала гораздо сильнее за эти десять дней. Я много думала. И поняла, что, несмотря на все мои недостатки, я стою того, чтобы бороться за себя. Я должна выйти в настолько устойчивую ремиссию, чтобы никогда со мной больше не было таких гипоманий, в которых я не отдаю себе отчет в действиях и делаю больно своим любимым людям. Федя не должен идти домой в страхе, что может застать меня мертвой. Он не должен бояться засыпать рядом со мной. Не должен видеть на мне следы селфхарма. Он просто этого не заслуживает. Как и я.

Я тоже не заслужила свою болезнь и ее последствия, но все уже случилось и пути назад нет. Значит, я должна приложить все усилия, чтобы выжить в том положении, в котором я оказалась. И не просто выжить, а прожить свою жизнь максимально качественно. Это то, чего я достойна.

Фаза 12. Ремиссия

Новая работа

Спустя небольшое время после выписки я получила предложение по работе от проекта, которому я раньше немного помогала: редактировала тексты, писала планы будущих текстов и так далее. Проект был интересный, посвященный старению. Работу мне предлагали весьма посильную, мне надо было заниматься лишь написанием статей и их редактурой. Зарплата для того момента была нормальной. Я с радостью и не раздумывая приняла предложение.

О возвращении в последнюю лабораторию не шло и речи. Я не могла представить, как я могу вернуться к этим ранним подъемам, долгой дороге и огромному количеству неопределенности, связанной с начинанием новой научной темы. Впрочем, по мне там никто особо не скучал, и мы разошлись по обоюдному согласию.

Хорошо писать я умела. Работа наконец-то начала приносить мне достаточный для комфортной жизни доход, и я наслаждалась тем, что мне не надо вставать рано утром и сломя голову бежать на электричку. Все складывалось как нельзя лучше.

Отношения

Стойкое чувство вины не покидало меня, хотя я и работала каждую неделю с психотерапевтом. С Федей все было много раз проговорено, но я не могла простить себя. В то же время я считала несправедливым то, до какого состояния меня довели тот молодой человек и Федина сестра. Внутри меня крутилась дикая обида.

Однако я понимала, что ответственность за мои чувства теперь лежит только на мне. Я изо всех сил старалась наладить отношения и быть хорошим партнером. Я навела идеальный уют в доме, готовила ужины и носила их мужу на ночные смены. Я еще один раз извинилась перед его сестрой. Мне казалось, больше я сделать уже ничего не могу.

Как будто бы становилось все лучше и лучше. Наши отношения посвежели, как летний лес после дождя. Я очень старалась.

Самочувствие

Благодаря наконец-то удачно подобранной схеме я больше не лежала лицом в стенку, не проходила через бэд-трипы и перестала терять сознание. Разум наконец-то был чистым, настроение – ровным. Работоспособность стабильно высокая.

Мне трудно поверить, что это возможно. Я, как ребенок, с удивлением делала новые шаги и удивлялась, что они получаются, что я не падаю. Что я могу не бояться, что меня тяжелым камнем придавит к кровати. Что каждый шаг не вызывает боль, что мне легко и радостно дышать.

Я пребывала в постоянном приятном удивлении, как будто бы открывала мир заново. В свою предпоследнюю госпитализацию я была в таком отчаянии, в таком мраке. Я не надеялась, что мне помогут, я была уверена, что вернусь в эту больницу еще много-много раз и ничего не будет меняться, это лишь временная небольшая поддержка.

Но тот молодой