Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

Грейс понадеялась, что напоминание о беззаботном соперничестве с дочерью на почве парижских и лондонских нарядов поможет разрядить обстановку.

Каролина печально улыбнулась, будто вспоминала о событиях, произошедших годы, а не от силы несколько месяцев назад.

— Пожалуйста, мама, я просто хочу ощущать себя свободной.

Грейс преодолела короткое расстояние между их диванами, села рядом с дочерью и накрыла ее руку своей.

— Я знаю, дорогая. Я прекрасно знаю, что именно ты чувствуешь. И обещаю помочь.

Ей нужно было всего лишь придумать, как помочь Каролине, чтобы стать к ней ближе, при этом не вызвав враждебности Ренье. Непростая задача. Но Грейс чувствовала себя способной решить ее и пойти еще дальше. В конце концов, была весна, а когда-то прежде весной в ее жизни часто происходили перемены к лучшему.

Глава 12

1952 год

— Вы правда сделали заказ на суахили? — спросил Кларк Гейбл.

Грейс покраснела и хихикнула. Голос Кларка звучал в точности как во всех его фильмах, покровительственно и немного гнусаво. С такими особенностями речи мало кому удастся оставаться сексапильным, но ведь это же Кларк Гейбл: темные волосы, загорелое лицо, аккуратно подстриженные усы и так далее. И плечи у него широченные, как с удовольствием заметила Грейс. Роскошный типаж, даром что по возрасту годится ей в отцы.

— У меня было довольно много времени в самолете, чтобы поучить этот язык, — ответила она, расстилая на коленях салфетку.

— Грейс мастерица по части подражания, так что меня не удивляет, что у нее и к языкам талант, — добавила Ава Гарднер, с которой Грейс пару раз встречалась на вечеринках в Голливуде. Приятно было вновь ее увидеть, да еще в таком прекрасном настроении, да еще с мужем, Фрэнком Синатрой.

— Не мог же я упустить шанс совершенно бесплатно повалять дурака в Африке, — сказал Фрэнк Кларку, когда тот удивленно приветствовал его в холле их отеля.

— Я должен это увидеть! — заявил Кларк, не сводя с Грейс своих знаменитых глаз.

Та, смутившись, снова покраснела и уткнулась взглядом в салфетку. Неужели она действительно здесь, в Африке, снимается в фильме Джона Форда с Кларком Гейблом, ужинает в обществе Авы Гарднер и Фрэнка Синатры?

— Ой, нет, — затрясла головой она, глядя в тарелку и чувствуя, как пылают щеки, — мне нужно выпить гораздо больше, чтобы начать кого-нибудь изображать.

— Ну так, ребята, тогда давайте нальем ей еще! — воскликнул Кларк, схватил со стола бутылку вина и наполнил до краев и без того почти полный бокал Грейс.

— Мистер Гейбл, в городе, откуда я родом, для мужчин вроде вас, которые пытаются споить дам, есть специальное название, — приняв вид благовоспитанной леди, жеманно проговорила Грейс.

— Дорогуша, вы сможете называть меня, как вам угодно, если сегодня вечером изобразите нам Гэри Купера.

Грейс сглотнула:

— Там видно будет.

Фрэнк поднял свою бутылку с пивом:

— Отлично сработано, Кларк!

Их вечер продолжился в том же веселом ритме под самым звездным небом, которое когда-либо видела Грейс, — в раскинувшейся над головами черноте теснились мириады крошечных белых огоньков. Компания расположилась в плетеных тростниковых креслах патио, наслаждаясь знойной ноябрьской ночью. Невозможно было поверить, что вдень отъезда Грейс из Нью-Йорка там шел снег, и вот она уже сидит здесь, одетая в льняное платье. Еще сложнее было поверить в то, что через несколько дней ей исполнится двадцать три года. В каком-то отношении она чувствовала себя совсем девчонкой, жаждущей одобрения Кларка Гейбла и переживающей из-за того, что может и не получить его, и при этом одновременно казалась себе древним существом с единственным желанием уйти и хорошенько выспаться перед предстоящей работой. Сейчас она предпочла дать волю девчонке, а потому выпила ровно столько вина, сколько нужно, чтобы расслабиться, и зевала, прикрывая рот рукой.

Перед тем как они прикончили десерт, Грейс приняла вызов Кларка, изобразив почти бессловесную пародию на Купера в роли шерифа Кейна, от которой все смеялись до упаду.

— Да! — воскликнул Фрэнк, одобрительно хлопая в ладоши. — Думаю, он именно так и выглядел.

— Как будто у него запор? — смеялась Ава.

— Это ты сказала, моя радость, не я. — И он страстно поцеловал жену в губы.

Находчивость и остроумие актеров создавали на съемочной площадке замечательную обстановку. Хотя для съемки большинства сцен требовалось множество дублей, потому что Джон Форд оказался таким же взыскательным, как Циннеман, никто не жаловался. Ведь было так приятно посидеть в тени раскидистых кенийских дубов или посмотреть животных в загонах и узнать побольше об этих слонах, обезьянах и даже львенке от худых местных жителей, которые за ними ухаживали. Кожа этих мужчин, как отметила Грейс, была настолько черной, что Форди и Жозефина по сравнению с ними казались почти такими же белыми, как она сама.

Еще нескольких местных жителей наняли, чтобы помогать режиссеру на съемочной площадке, и Грейс чувствовала себя очень неловко от того, как с ними обращались. Когда один из них, всегда приходивший в свежевыглаженной белой рубашке и брюках защитного цвета, задал вопрос оператору, тот отбрил его со словами:

— Если будет время, потом объясню.

Грейс сильно сомневалась, что это «потом» когда-нибудь наступит.

Все великолепные рестораны, в которых они питались, были заполнены исключительно белыми иностранцами вроде нее, а работали там чернокожие, молча наполнявшие стаканы водой, убиравшие тарелки, подававшие верхнюю одежду. Грейс было интересно, что сказала бы об Африке Жозефина.

Грейс больше всего нравилось ночевать в гостиницах: тамошние кровати и температура воздуха в номерах годились для жизни куда лучше, чем так называемые роскошные хижины возле реки, где они иногда спали. Но хижины были хороши тем, что помогали Грейс и другим актерам проникнуться духом своих персонажей, которые жили в непривычной для них дикой африканской среде, — конечно, за исключением Кларка, постоянно игравшего мужчин, способных легко справляться с лишениями, а потом привести себя в порядок лучше какого-нибудь опрятного интеллектуала, лишив того шансов завоевать сердце девушки.

Грейс гадала, сможет ли когда-нибудь сыграть роль вроде той, что досталась Аве. Та, знойная и ироничная, носила капри и блузки, расстегнутые именно так, чтобы выглядеть чувственной, ее короткие волосы являли взорам как раз такую шею, которую всякий мужчина захочет целовать и целовать, спускаясь губами к ключицам. У Грейс были подозрения, что подобная роль самой ей светила только на Бродвее, где рамки амплуа не столь жестки, как в кино, и артисты могут вырваться из накатанной колеи. Чтобы блистать в качестве героини-любовницы