Отравительницы, куртизанки, анархистки. Дело о ядах и другие истории знаменитых преступниц - Марк Лефрансуа

на доктора Беру, практикующего токсиколога из Марселя. Эксгумировали не только тело Леона Бенара, но и всех, кто умер в доме Мари Бенар, даже ее свекра. Похоже, подозревали, что каждый, кто жил с Мари Бенар и вскоре умер, был отравлен ее заботами. Их останки поместили в ящики и отправили в Марсель.

Во время первого процесса Мари Бенар молча заслушала краткое изложение событий ее жизни. В возрасте десяти лет она присматривала за скотом «в чужих домах», редко появлялась в школе и не проявляла особого рвения к чтению ни тогда, ни позже. Радио, кино – все эти развлечения также ее не интересовали. Когда ей исполнилось 18 лет, ей подыскали мужа, Огюста Антиньи, который был намного старше, но устроил ее. Вскоре овдовев, она стала хорошей партией для нового брака, поскольку унаследовала земли и небольшую сумму денег. Она была упорной, трудолюбивой и миловидной, так что не испытывала недостатка в поклонниках. Наконец она выбрала Леона Бенара. Он тоже не был ленивым, владел домом в Лудене и несколькими фермами в окрестностях. Вдвоем они тяжело работали, преумножили свои богатства, приобрели лошадей, но детей так и не завели. Остальное было известно.

Ее спросили, как хорошо она разбирается в ядах, и она заявила, что не разбирается совсем. Генеральный прокурор, задавший вопрос, признал, что он знает не больше. Так или иначе, с этой точки зрения обвинение выглядело весьма слабым. Во время обыска в различных домах, где проживала Мари Бенар, полиция не обнаружила ни вещественных доказательств, ни следов мышьяка или какого-либо иного смертельного яда. В деле не было ничего, кроме свидетельских показаний, которые больше походили на болтовню и к тому же существенно менялись в ходе расследования.

Оставались еще «научные» показания, которые давал доктор Беру, утверждавший, что во всех телах содержался мышьяк. Защитники Мари Бенар, адвокаты Айо, Дюклозо и Готра, своей стратегией избрали его дискредитацию. Доктор, приверженец старой школы, утверждал, что может обнаружить яд невооруженным глазом. Готра счел результаты его исследований сомнительными и предложил провести тест прямо в зале суда, чему врач подчинился. Готра показал ему пять флаконов, заявив, что в двух из них содержится мышьяк (на самом деле его не было ни в одном). Доктор уверенно указал на подходящие и выставил себя посмешищем. Тот же Готра представил сведения, что могильщики перепутали останки: в некоторых ящиках оказалось по три бедренных кости. Еще у одного скелета (двадцатилетней давности!) нашли уцелевший глаз. Волосы же совершенно перемешались. Невозможно вынести обвинительный приговор на основании данного расследования – с этим выводом согласились все.

Наконец, заслушали оставшихся свидетелей, чьи показания были далеко не в пользу Мари Бенар. Мадам Пинту и братья Массип дали себе волю, также вспомнили о письмах, найденных у нотариуса, мэтра Демёля, который вел дела обвиняемой. В одном из них было написано следующее: «Поднимитесь наверх и добавьте мышьяк в бутылки со старым вином. Все подумают, что это дело рук Леона». Когда началась клеветническая кампания против нее, этот нотариус, которого она называла «с-сынок», нанял самопровозглашенного сыщика, получившего от Мари Бенар 100 000 франков. Но в деле по-прежнему отсутствовали конкретные, связанные между собой доказательства. Учитывая, что результаты экспертизы оказались недостоверными, а вокруг них и строилось дело, суд счел целесообразным провести все анализы заново. После пяти слушаний процесс приостановили, а Мари Бенар, с которой еще не сняли никаких подозрений, снова поместили в тюрьму.

Находясь в заключении, она работала то в лазарете, то на кухне, а расследование тем временем продолжалось. Были проведены новые исследования, потому что предыдущие оказались совершенно непригодными. Чтобы обнаружить точное количество мышьяка, прибегли к новаторским методам, в частности к радиохимическому анализу. В деле Мари Бенар атом впервые был изучен в контексте судебных разбирательств. Также те, по чьей вине первый судебный процесс прошел с нарушениями, столкнулись с серьезными последствиями. Высокие инстанции приняли решение заменить судей, и разбирательство поручили суду Бордо вместо суда Пуатье. Вещественные доказательства были отправлены из Вьенны в Жиронду, а Мари Бенар перевели из тюрьмы Пьер-Леве в тюрьму крепости Форт-дю-Га. Однако эксперты затянули исследования надолго – более чем на 15 месяцев. Суд, запланированный на осень 1953 года, был отложен до декабря, а затем и до февраля и состоялся только в марте 1954 года.

Когда дама из Лудена вновь появилась на людях, оказалось, что она сильно изменилась. За месяцы, проведенные в заключении, она очень постарела и больше не напоминала тот странный силуэт, столь прославившийся ранее. Она не только сняла мантилью и сменила очки, но также отдала предпочтение одежде не черного цвета, а серого и, похоже, похудела. Кроме того, Мари Бенар, которая во время первого процесса вела себя сдержанно и молчаливо, теперь оказалась более открытой и словоохотливой. Особенно это проявилось после того, как ей напомнили о некоем немецком солдате, которого они с Леоном разыскали в лагере для военнопленных в Пуатье и наняли в качестве разнорабочего.

Ходили слухи, что он стал ее любовником. Свидетели утверждали, что видели, как они вдвоем заходили в сарай. Она яростно это отрицала и обвиняла сплетников в том, что из зависти и от скуки они желали ей зла. То, что этот самый немец вернулся в ее дом после смерти Леона, она объясняла установившейся между ними дружбой. Он был признателен ей за хорошее обращение и несколько посылок с едой, с которой в разрушенной Германии были трудности. Также она отрицала, что, находясь в заключении, отправляла своим врагам анонимные письма и просила своих сокамерниц отомстить за нее (по словам последних, она пыталась подкупить их).

С первого же слушания возобновились дебаты, начатые еще в Пуатье. Внезапно генеральный прокурор Штек поднялся с места и заявил, что не поддержит обвинения в убийстве 6 из 12 жертв. Это объяснялось тем, что после проведенных исследований эксперты Гриффон, Фабр и Кон-Абрест, несмотря на все использованные технологии, так и не смогли определиться, имело ли место умышленное отравление. Однако Мари Бенар по-прежнему обвиняли в отравлении Леона Бенара, а также ее родителей, свекра, Полины Лаллерон и мадам Туссен-Ривет.

Почему? Смерть пяти жертв, умерших друг за другом в течение очень короткого времени, выглядела подозрительно. А в убийстве мужа обвинения остались в силе из-за свидетельств мадам Пинту. Во время второго заседания заслушали показания врачей. Доктор Селье считал ее полностью ответственной за совершенное. Затем выступил комиссар Ноке, который занимался делом в Лудене и который также стал одной из тех жертв, кто получил анонимные письма от заключенной под стражу Мари Бенар. Также допросили инспектора Ленормана, который