Несчастные Романовы - Анна Михайловна Пейчева

Полистаем воспоминания очевидцев о царскосельской карусели. Вот что пишет Федор Литке: «Было 16 пар… Все это собралось в Арсенале, где кавалеры и одевались. Дамы одели своих кавалеров шарфами, все сели на коней, и поезд двинулся. Впереди С. А. Юрьевич в костюме герольда, с булавой в деснице – совершеннейшее когда-либо виданное олицетворение Санчо Панса; за ним хор трубачей, в латах и шлемах, потом взвод черкес в полном орнате и кольчугах… Поезд шел от Арсенала, мимо башни к Александровскому дворцу, перед которым на площади достаточное пространство устроено было глубоко песком. Тут объехав раза два кругом, императрица остановилась перед крыльцом с своим рыцарем, пажи по сторонам, а кортеж… начал делать фигуры…»[190]

Величественное зрелище поразило всех, даже избалованных детей императора. Великая княжна Александра Николаевна, дочь государя, по мотивам событий собственноручно написала картину «Карусель перед царскосельским Александровским дворцом», где шествие участников изображено с высоты птичьего полета.

В завершение турнира Александра Федоровна подарила своему рыцарю свежую белую розу.

Железный человек

Итак, царскосельский праздник закончился, роза увяла, доспехи заняли свое место в Арсенале… Но Николай так и остался Железным человеком. Словно и не снимал никогда тот самый шлем с перьями. Открытое забрало – это совсем не про Николая. Проницательный маркиз де Кюстин отмечал: «У него есть несколько масок, но нет лица. Вы ищете человека – и находите только Императора»[191].

У Николая были стальные нервы и нечеловеческая работоспособность. Он не курил, практически не пил; по крайней мере, крепкие напитки – никогда. Даже в преклонном возрасте занимался строевыми упражнениями с оружием. Государь был холодным и подтянутым. Один из его современников, Иосиф Дубецкой, вспоминал: «В физическом отношении он был превосходнее всех мужчин из генералитета и офицеров, каких только я видел в армии»[192].

Конечно, Николай тоже страдал от всевозможных болезней, как и любой другой человек. Однако он старательно скрывал свои недомогания от окружающих. Николай решил, что не имеет права показывать своим подданным даже намека на слабость.

Вспоминает директор Императорской публичной библиотеки Модест Андреевич Корф: «Государь сильно простудился на маскараде в Большом театре, и эта простуда сопровождалась обыкновенными его болями в правой половине головы и частой рвотой. Со всем тем, во всю болезнь, продолжавшуюся дней пять, Карель, несмотря на жестокие страдания своего больного, никак не мог уговорить его лечь в постель. Лишенный возможности чем-нибудь заниматься, государь позволял себе ложиться только на диван, в шинели, всегда заменявшей ему халат, и в сапогах, которые, вдобавок, были еще – со шпорами! Карель не мог довольно выразить удивления своего к атлетическому, необычайному сложению его тела.

– Видев его до тех пор, как и все, только в мундире или сюртуке, – рассказывал нам Карель, – я всегда воображал себе, что эта высоко выдавшаяся вперед грудь – дело ваты. Ничего не бывало. Теперь, когда мне пришлось подвергать его перкуссии и аскультации, я убедился, что все это свое, самородное; нельзя себе представить форм изящнее и конструкции более Аполлоно-Геркулесовской!»[193]

Ну чем не Железный человек?

Дон Кихот самодержавия

Фрейлина Анна Тютчева писала: «Повсюду вокруг него в Европе под веянием новых идей зарождался новый мир, но этот мир индивидуальной свободы и свободного индивидуализма представлялся ему во всех своих проявлениях лишь преступной и чудовищной ересью, которую он был призван побороть, подавить, искоренить во что бы то ни стало, и он преследовал её не только без угрызения совести, но со спокойным и пламенным сознанием исполнения долга… Николай I был Дон Кихотом самодержавия, Дон Кихотом страшным и зловредным, потому что обладал всемогуществом, позволявшим ему подчинять всё своей фантастической и устарелой теории и попирать ногами самые законные стремления и права своего века»[194].

Сам же Николай Павлович говорил: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен»[195]. Этому девизу государь следовал не только в управлении государством, но и в семейной жизни, над которой до самого конца реял флаг с белыми розами.

«Зрелище истинно варварской роскоши». Как жена Николая I отдыхала в Южной Европе

Заграничные поездки императрицы Александры Федоровны шокировали прагматичных европейцев. Русская царица умела жить на широкую ногу и вошла в историю как королева средиземноморских курортов. В Палермо до сих пор помнят щедрую «императриче», которая угощала всех невской водой из бочонков. А уж Ницца и вовсе обязана своим престижным статусом именно супруге Николая I, потратившей здесь громадные суммы.

«Избалованный ребенок»

Что примечательно, в детстве будущая императрица совсем не была капризной. Принцесса Шарлотта родилась в 1798 году в семье короля Пруссии, который потерпел сокрушительное поражение от Наполеона и скитался по всей Европе, нуждаясь в самом необходимом. Положение было тяжелым как нравственно, так и материально. Шарлотта навсегда запомнила это отчаянное чувство нищеты и неприкаянности, которое сопровождало ее годами. В двенадцать лет принцесса потеряла мать, и это стало самым сильным ударом в череде несчастий и бед.

Потом жизнь потихоньку стала налаживаться. С Наполеоном заключили Тильзитский мир, прусский король вернулся в Берлин, детям наняли хороших гувернаток. Когда Шарлотте исполнилось 15 лет, она познакомилась с великим князем Николаем Павловичем, будущим императором Николаем I, и через три года вышла за него замуж.

Николай боготворил свою супругу, восхищался ее строгой величавой красотой с оттенком вечной грусти. Он был готов на все, чтобы увидеть на болезненном лице жены сдержанную улыбку. Сам государь был предельно скромен в быту – зато для Александры Федоровны он организовал сказочное окружение.

Так, например, когда императрица жила в Петергофе, она любила разнообразить павильоны для утреннего кофе, и прислуга до последнего не знала, где сегодня накрывать завтрак. Как вспоминает фрейлина Тютчева, «по данному сигналу фургон мчался во весь опор к павильону, назначенному для встречи. Ездовые с развевающимися по ветру черными плюмажами скакали на ферму, в Знаменское, в Сергиевку предупредить великих князей и великих княгинь, что императрица будет кушать кофе в Ореанде, на «мельнице», в «избе», в Монплезире, в «хижине», в «шале»… – словом, в одном из тысячи причудливых павильонов, созданных для развлечений и отдохновения императрицы баловством ее супруга, который до конца жизни не переставал относиться к ней, как к избалованному ребенку»[196].

Палермо

В 1844 году семью императора постигло большое несчастье. В возрасте 19 лет при тяжелых родах скончалась Адини, младшая дочь Николая. Императрица с трудом переносила трагедию. Великая