Модели культуры - Рут Бенедикт

Присутствует также напряжение еще более глубинного характера. От мужа и жены не ожидается верности, и ни один добуанец не поверит, что мужчина и женщина могут быть вместе ради чего-то еще, даже на самый короткий период, кроме как ради половых отношений. Супруг, который в этом году играет роль чужака, быстро начинает подозревать партнера в неверности. Как правило, не безосновательно. В царящей на острове Добу атмосфере подозрительности самая безопасная любовная связь есть связь с «братом» по деревне или «сестрой» по деревне. В течение года, что человек находится в родной деревне, обстоятельства благоприятны и опасность со стороны сверхъестественных сил минимальна. Общественное мнение строго осуждает брак между этими классификационными «братьями» и «сестрами». Если бы между двумя частями поселения происходил брачный обмен, это разрушило бы деревню. Но прелюбодеяние внутри собственной группы – любимое дело. О нем постоянно упоминается в мифологии, и подобные случаи, а происходят они в каждой деревне, известны всем, даже маленьким детям. Такое положение дел крайне возмущает оскорбленного супруга. Он (или же, не менее вероятно, она) подкупает детей – своих или любых других в деревне – чтобы они собирали информацию. Если изменили мужу, он разбивает кастрюли жены. Если жене, она жестоко обходится с его псом. Они бурно ссорятся, и ссоры эти становятся всеобщим достоянием в тесно прилегающих друг к другу домиках, покрытых одними листьями. В ярости он бросается прочь из деревни. В качестве последнего средства от бессильной ярости он пытается покончить жизнь самоубийством одним из нескольких традиционных способов, ни один из которых, разумеется, не является смертельным. Обычно его спасают, и таким образом он втягивает в это сусу своей жены. Страшась того, что родственники оскорбленного супруга могут сделать в случае, если его попытки самоубийства увенчаются успехом, они начинают вести себя более примирительно. Они могут даже отказаться принимать в этом какое-либо дальнейшее участие, и супруги, угрюмые и сердитые, продолжают жить вместе. На следующий год в своей деревне жена может отплатить ему тем же.

Таким образом, обязательное совместное проживание мужа и жены протекает на Добу отнюдь не так легко, как кажется нам в нашей цивилизации. В силу обстоятельств данный общественный институт сопряжен с таким количеством трудностей, что брак постоянно находится под угрозой и часто распадается. Брак разрушается крайне часто, в пять раз чаще, чем, например, в племени манус – другой культуре Океании, описанной доктором Форчуном. Культурные институты острова Добу осложняют ситуацию и еще одним требованием к партнерам по браку: они должны вместе обеспечивать себя и своих детей едой с огорода. Это требование вступает в противоречие с базовыми правами и магическими полномочиями.

На острове Добу исключительное право собственности яростно защищается, и наиболее яркое выражение оно находит в верованиях, касаемых наследственного владения ямсом. Ямс передается по наследству внутри сусу также, как кровь, текущая в венах его членов. Даже в огороде супружеской пары семена ямса не перемешиваются. Каждый ухаживает за своим собственным садом, в котором растет унаследованный им ямс, и взрастает он благодаря магическим заклинаниям, которые человек хранит в тайне внутри своей сусу. В их обществе совершенно убеждены, что в саду человека может взойти лишь тот ямс, что был передан ему по наследству и взращен благодаря магическим заклинаниям, перешедшим к нему вместе с семенами. В действительности этот обычай допускает одно исключение, о котором мы скажем позднее. В отношении супружеских садов исключений не допускается. Муж и жена по отдельности сохраняют зерна предыдущего урожая, выращивают свой наследственный ямс и отвечают за свой конечный урожай. Еды на Добу всегда не хватает, поэтому за несколько месяцев до высадки все начинают голодать, чтобы ямса хватило на семена. Съесть ямс, предназначенный для высадки семян, считается на Добу тяжелейшим проступком. Такую потерю невозможно восполнить. Мужу или жене возместить ее не представляется возможным, поскольку ямс, не относящийся к материнскому роду, не взрастет в этом саду. Даже собственная сусу не сможет восполнить столь вопиющее разорение, как утрата семян. На того, кто пал так низко, что ест свой ямс для посадки, нельзя положиться, и даже собственный клан не поддержит его. Для добуанцев он на всю жизнь становится бродягой.

Оттого сад жены и сад мужа неизбежно оказываются разделены. Семена ямса находятся в собственности навечно, их выращивают при помощи магических заклинаний, которые тоже передаются из поколения в поколение по отдельности, и никогда не смешивают. Неудачи в саду одного из них воспринимаются вторым очень болезненно и становятся поводом для ссор между супругами и могут привести к разводу. Тем не менее они работают в саду вместе. Как и дом, их сад является столь же неприкосновенной собственностью для мужа, жены и детей. А полученная с огорода пища употребляется совместно всей семьей.

Как только брак распадается из-за смерти одного из супругов, или как только умирает отец, даже если брак распался задолго до этого, любая еда из его деревни, любая птица, рыба или фрукт, превращаются для его детей в строжайшее табу. Они могут есть их только пока он жив – уступка, на которую добуанцы идут с трудом, поскольку детей кормят оба родителя. Также, после смерти отца детям воспрещен вход в его деревню. То есть, как только пропадает необходимость считаться с брачными обязанностями, деревня матери начинает требовать от детей прекратить всякие контакты с запретным родом. Когда, уже став взрослыми или даже состарившись, они понесут в деревню своего отца дары для ритуального обмена, они будут неподвижно, склонив головы стоять на окраине, пока другие понесут их ношу в деревню. Они будут ждать возвращения группы, а затем, возвращаясь домой, встанут во главе процессии. Деревня отца называется «местом преклонения головы». Еще более строгое табу наложено на приближение к деревне умершего супруга. Остановиться надлежит на еще более дальнем расстоянии либо же найти дорогу в обход. Уступки перед брачным союзом, на которые пошли так неохотно, теперь упразднились, а ограничения стали вдвое строже.

Брак на острове Добу выставляет столь характерные для добуанцев ревность, подозрительность и глубокое чувство собственничества на первый план, однако, чтобы в полной мере ощутить их значимость, необходимо изучить их образ жизни в других аспектах. Все существование добуанца пропитано весьма ограниченным набором устремлений. Постоянство, с которым общественные культурные институты претворяют их в жизнь, а также степень их развития весьма примечательны. Сами по себе они бесхитростны как одержимость. Все их существование есть борьба не на жизнь, а