Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции - Дэниел Скарборо

нехватки средств переводить значительную часть своих школ в епархиальную систему[533]. В этот же период Тверское земство открывало и новые школы в сотрудничестве с епархиальным школьным советом[534]. Но как только земская система встала на ноги – она получила преимущество в силу обязательного налогообложения. Крестьяне, которым приходилось платить налоги на содержание земской школы, стали гораздо менее охотно вносить добровольные пожертвования на церковно-приходскую[535]. Ко второму десятилетию XX века появились донесения епархиального инспектора о закрытии мелких приходских школ в связи с открытием новых земских школ[536]. Таким образом, если церковно-приходские школы и конкурировали с земским образованием, то в слабой позиции.

Судя по всему, даже после того, как земская школа прочно утвердилась в большинстве губерний, обе системы продолжали не только конкурировать, но и сотрудничать. Хотя к началу XX века грамотность уже не была редкостью в крестьянских общинах, проблема неграмотности оставалась весьма актуальной. «Всеобщая система образования», о которой говорили в Думе, должна была иметь дело с огромным количеством неграмотных детей и с большими расстояниями между изолированными сельскими поселениями. Экономичные приходские школы с меньшим количеством учителей и учащихся были доступнее для общин, чем более крупные земские и министерские. В статье 1901 года об открытии церковно-приходской школы в подмосковном сельском уезде описывалась такая ситуация: «Вследствие дальности расстояния [от земской школы] далеко не все дети этих селений могли обучаться в школе, и если учились, по преимуществу одни мальчики, а девочек училось не более 3–5 человек, каковое количество было очень ничтожно, если взять во внимание многочисленность, более чем сто дворов, обывателей»[537]. В этой же статье обнаруживается еще одна важная функция приходских школ в начале XX века – обучение девочек. Синодальная статистика показывает, что набор мальчиков в приходские школы по всей империи начал замедляться в течение первого десятилетия века и снизился с 1 300 183 в 1910 году до 1 297 334 в 1911 году[538]. Однако число школ и общий набор учащихся неуклонно возрастали вплоть до 1914 года (были взяты статистические данные прошлого года) из‑за постоянного увеличения набора девочек, который вырос с 718 270 в 1913 году до 779 749 в 1914 году[539]. Многие земские работники, которые занимались народным образованием, а не формированием образовательной политики, осознавали актуальность приходских школ в XX веке. Так, в 1907 году 58% уездных земств в 34 различных губерниях добровольно субсидировали приходские школы. На состоявшемся в 1911 году в Москве земском съезде по народному просвещению представители Тверского и Олонецкого земств высказались за продолжение поддержки церковно-приходских школ[540].

Идеологические противники приходских школ утверждали, что клерикальное образование представляет угрозу политической и социальной независимости провинциальных общин. В 1905 году журнал «Русское слово» сообщил о единогласной резолюции конференции земских деятелей: «Народное образование должно быть реорганизовано на началах свободы, демократизации и децентрализации его… путем… исключения религиозного элемента»[541]. Однако, как мы видели, приходские школы были по крайней мере в такой же степени обязаны своим общинам, что и епархиальным властям, и к тому же гораздо меньше подчинялись центральному правительству, чем земская школьная система. Эклоф указывает на иронию думской кампании сторонников «децентрализации» по ликвидации независимости церковно-приходской школьной системы путем объединения всех школ империи под руководством и финансированием Министерства народного просвещения[542]. Согласно закону, принятому 3 октября 1908 года, министерство взяло на себя бо́льшую часть расходов по финансированию земских школ и увеличило число инспекторов, надзирающих за этими школами[543]. Противникам церковно-приходских школ удалось прекратить финансирование «школ грамоты», самых малых и бедных из числа церковно-приходских. Финансирование приходских школ оставалось в ведении Синода до 20 июня 1917 года, когда Временное правительство прекратило всякое финансирование духовного ведомства в сфере образования[544]. Несмотря на закрытие тысяч школ грамоты после 1908 года, общее количество приходских школ и набор учащихся в них продолжали расти до 1917 года благодаря неуклонной и добровольной поддержке на местах. Институционально они оставались более независимыми от центрального правительства, чем любая из светских школ.

Споры о церковно-приходской школе служат особенно ярким примером идеологической раздробленности формирующейся публичной сферы в позднеимперской России. Царский режим сыграл главную роль в обострении политических разногласий в эпоху Думы. Вбивая клин между группами интересов в тщетной попытке предотвратить слияние соперничающих центров силы, режим подорвал свою собственную социальную основу и усугубил то насилие, которое характеризует последние десятилетия правления династии Романовых. Пытаясь использовать церковных педагогов в качестве шпионов и пропагандистов, режим не только дискредитировал систему приходских школ, но и подверг само духовенство революционному насилию.

Заключение

Духовное сословие внесло огромный вклад в распространение грамотности в позднеимперской России. Остается вопрос: чем образование, получаемое в церковно-приходских школах, отличалось от светского? Как мы видели, церковное образование было вполне кооперативным предприятием. Роль прихожан в этой системе была настолько значимой, что педагогов-клириков трудно представить как армию пропагандистов царского режима, внедряющую в сознание угнетенного крестьянства идею политического конформизма. Эта картина больше говорит о тех либеральных идеологах и публицистах, которые ее рисовали исходя из своего восприятия крестьянства как инертного и пассивного. Консерватизм приходских школ, который интеллектуалы находили столь неприятным, был скорее отражением консерватизма крестьянства, чем духовенства. Действительно, прихожане одного сельского прихода с ужасом отреагировали на семинарские восстания в 1905–1906 годах и пригрозили прекратить уплату сборов в епархиальную семинарию, потому что та порождала радикалов[545]. В других местах, где крестьяне сами находились под влиянием политического радикализма, приходские школы иногда были охвачены такими же жестокими беспорядками, что и земские школы[546]. Однако духовенство не оставалось в стороне: оно занималось организацией и финансированием приходского образования для детей и взрослых, опираясь на сотрудничество и взаимопомощь. В этом и была отличительная черта церковного образования.

18 октября 1909 года в городе Саратове о. Софинский провел беседу по поводу недавнего самоубийства молодого человека, покончившего с собой после того, как его семья больше не смогла оплачивать его обучение в гимназии. Его заранее подготовленное выступление было опубликовано в епархиальной прессе.

Погибла юная, молодая жизнь – из‑за чего? Из-за неуплаты денег за право обучения. Вот что совершается на наших глазах. И это в то время, когда развивается просвещение, когда процветают торговля и промышленность. У нас в Саратове масса фабрик и заводов, много богачей с их несметными богатствами, а бедный, побуждаемый бедностью, гибнет преждевременно. Такие же картины безучастного отношения богачей к нужде людской мы видим в настоящее время и в других богатых торговых центрах, где рядом