Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции - Дэниел Скарборо

Лишение прихожан избирательных прав оставило мирян без какого-либо значимого органа в виде собраний на приходском уровне. После реформы 1808 года приходское собрание не имело почти никакой цели, кроме избрания церковного старосты, и часто годами не созывалось. У него не было даже полномочий принуждать своих членов участвовать в содержании прихода. После отмены крепостного права эту задачу более эффективно выполнял сельский сход, сфера ответственности которого иногда совпадала с территорией прихода. Этот орган, созданный в 1861 году для управления сельской общиной, имел право взимать мелкие налоги для удовлетворения местных нужд, в том числе и приходских. Хотя его члены собирались не в качестве прихожан, сход часто брал на себя задачу финансирования приходов, а также перераспределения общинных сельхозугодий и сбора выкупных платежей[556]. Неудивительно, что такая ситуация не вызвала энтузиазма в отношении приходской жизни и привела к хроническому дефициту поддержки приходского духовенства и его школ. Кроме того, частичный уход дворянства из деревни после освобождения крестьян лишил многие приходы богатых покровителей и усугубил обнищание духовенства.

Решение проблемы упадка прихода стало целью реформаторов 1860‑х годов. Скандальные разоблачения И. С. Беллюстина, а также признаки «социалистических устремлений» среди некоторых приходских священнослужителей привлекли внимание церковных и государственных деятелей к тяжелому положению приходского духовенства[557]. В 1861 году министр внутренних дел Петр Валуев внес предложение о церковной реформе императору. Многие представители церковной иерархии восприняли эту инициативу как наглое вторжение государства в духовную сферу. Тем не менее предложение Валуева привело к формированию совместной комиссии Синода и Совета министров под председательством митрополита Санкт-Петербургского Исидора для разработки программы церковной реформы. Комиссия, которая начала работать в январе 1863 года, наткнулась на противоречия между церковными и государственными деятелями. Представители правительства сопротивлялись проектам, предусматривающим получение духовенством государственного финансирования, предпочитая улучшать условия и повышать статус приходского духовенства непосредственно за счет средств прихожан. Реформаторы надеялись получить эти средства, предоставив мирянам возможность играть более активную роль в приходской жизни посредством новых «гражданских привилегий»[558]. Однако иерархи не хотели отказываться от власти над приходом или его ресурсами, не желая потерять их в пользу бюрократии, земства или крестьянства. В результате комиссия нашла компромиссное решение: 2 августа 1864 года была учреждена новая форма ассоциации – приходское попечительство. Оно должно было быть добровольным объединением под председательством священника, открытым для всех взрослых членов определенного прихода. Членство было обязательным для других клириков прихода, псаломщиков и дьяконов, а также для церковного старосты. Официально попечительства учреждались «для попечения о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода»[559]. Однако для достижения этих целей им не разрешили пользоваться приходскими средствами. Юридически попечительства были отделены от церкви и собирали собственные средства отдельно от обычных церковных пожертвований.

Попечительство предоставляло возможность мирянам контролировать сбор и распределение пожертвований. Первоначальный отклик с мест был не слишком впечатляющим. К 1864 году только 20% приходов в империи учредили попечительства[560]. Но даже на этом раннем этапе попечительства стали вызовом для власти священников. В 1870 году в Синод поступил поток прошений и заявлений от многих приходов и губернских земских собраний с просьбой разрешить разногласия попечительств с приходским духовенством по поводу прав распоряжаться финансами своих церквей. В ответ Синод повторил, что эти ассоциации имели право распоряжаться только теми средствами, которые они собрали сами[561]. В том же году созданные по всей империи попечительства в совокупности потратили 85% собранных ими средств на строительство и обновление церквей, против 11% и 4% на благотворительность и поддержку духовенства соответственно[562]. Надежда на то, что реформа улучшит условия жизни приходского духовенства, таким образом, не оправдалась. Оказалось, что если прихожанам предоставить контроль над приходскими ресурсами, то они, скорее всего, не будут направлять их на финансирование семинарий и других епархиальных учреждений. Понимание этого обстоятельства укрепило решимость иерархии сохранить контроль над приходскими ресурсами. Вместе с тем попечительства открыли перед мирянами перспективу усилить свое влияние на церковные дела, к чему и стремились многие православные в тот момент.

Мечты о приходе

В основе предлагаемых решений приходского вопроса часто лежали утопические представления. Организация и функционал прихода в рамках более крупной церковной структуры были в XIX веке предметом дискуссий по причине «отсутствия единого официального экклезиологического видения в русском православии»[563]. Неопределенность усиливала соперничество за власть над приходом как религиозной общиной. Предложения по приходской реформе, исходящие от различных групп интересов, базировались как на богословском видении, так и на соображениях из области социальной политики. Нередко они игнорировали реальные религиозные предпочтения священников и мирян, принимая как данность, что община поддержит ту или иную идеологическую программу.

Еще со времен реформ Петра I имперская власть выступала по отношению к приходу в качестве главного социального инженера. Результатом поддержки властью духовного образования и пастырского служения стало создание сети приходов с дополнительными функциями. Существуя в значительной степени за счет прямой поддержки населения, они собирали информацию и предоставляли государственные услуги. Во время вспышек холеры священники с одобрения консистории получали от начальника губернии приказы инструктировать своих прихожан по вопросам гигиены и помогать полиции в контроле соблюдения этих инструкций. В Москве и Твери духовенство получало такие приказы в 1908 и 1910 годах соответственно[564]. Необходимые для обучения и материального обеспечения духовенства ресурсы продолжали поступать из пожертвований, которые лишь дополнялись государственным финансированием. Нужда в ресурсах росла вместе с духовным сословием, так что организация поддержки растущего числа его обедневших членов стала одновременно должностной обязанностью и общественным долгом приходских священников. В 1901 году московским священникам в епархиальном издании напомнили об их официальной обязанности заботиться о бедных членах духовного сословия, живущих в их приходах, и надзирать за их поведением[565]. Отчет благочинного из Твери в 1905 году иллюстрирует масштаб этой ответственности: «[Число] Сиротствующих в округе состоит 8 мужского пола и 62 женского. Из них 42 лицам выдается пособия из Епархиального Попечительства, а некоторые и пенсию из Эмеритальной Кассы; живут в домах, оставшихся после своих мужей, а одна в наемной квартире, за неимением своего помещения. Все сироты поведения честного»[566]. Направление пожертвований на поддержку духовного сословия как отдельного сообщества или вспомогательной группы государственных служащих вызывало у многих мирян ощущение, что их средства направляются на решение задач, не имеющих отношения к их религиозной жизни.

По иронии судьбы, несмотря на то что