Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции - Дэниел Скарборо

средних школах. Согласно отчетам современников, патриархальное крестьянство нередко воспринимало учительниц с городским образованием как культурно чуждых и относилось к ним с подозрением[471]. Кристина Руан указывает, что такого рода отчеты обычно писали учителя и администраторы – мужчины, у которых была мотивация бросить тень на профессиональную компетентность своих более образованных коллег-женщин, с которыми им приходилось конкурировать за рабочие места. На самом деле, утверждает Руан, крестьяне часто воспринимали своих учительниц как стариц, мудрых безбрачных женщин, которые традиционно были воспитательницами детей, а также духовными наставницами[472]. Однако ни одна из этих характеристик неприменима к женщинам-педагогам из духовного сословия, многие из которых были в родстве со священником или замужем за священником, руководившим приходской школой[473]. Матушка – жена священника – и ее дочери были ближе к приходу, чем барышня в министерском училище – как правило, дочь дворянина или государственного служащего[474]. Исходя из того, что мы знаем об активности учительниц, которые вели, например, бесплатные курсы грамотности для взрослых, можно предположить, что эти женщины часто были не только педагогами, но и авторитетными людьми прихода[475]. Например, в отчете приходской школы Московского уезда за 1904 год описываются занятия по чтению, письму и арифметике, которые священник, его жена и еще одна учительница проводили по воскресеньям в школьном доме для 106 женщин. Там же рассказывается об усилиях удержать этих учениц вопреки суровым условиям сельской жизни: «Из 26 выбывших три вышли замуж и поэтому оставили школу, из остальных одни оставили школу по домашним обстоятельствам, другие по своей малоуспешности, несмотря на старания преподающих удержать их»[476]. Система приходских школ стала важным источником как жизненного обеспечения для женщин из духовного сословия, так и базового образования для православных женщин в целом.

Женский контингент преподавателей становился все более важным для сети приходских школ в течение первых двух десятилетий XX века. В 1903 году в 44 000 приходских школ преподавали 18 964 женщины и 25 094 нерукоположенных мужчины[477]. К 1914 году женщины-учителя составляли большинство: 28 944 женщины против 18 328 мужчин-мирян преподавали в 37 528 приходских школах по всей империи[478]. Такое увеличение числа учителей-женщин, возможно, объясняется сокращением государственного финансирования приходских школ после 1906 года, что побудило значительную часть менее постоянных учителей-мужчин искать работу в другом месте[479]. В то время как мужчины могли стать священниками или вообще оставить церковную службу, женщины по-прежнему рассчитывали на церковно-приходскую школу как надежный источник дохода. Женщины духовного звания пополнили преподавательский состав и в светских школах, внесли свой вклад в жизнь других слоев общества. Прошение дьякона о финансовой помощи для своего сына – тверского семинариста – в 1916 году наглядно показывает, как сети поддержки духовенства помогали обеспечивать образование дочерям даже самых бедных священнослужителей и предлагали им разнообразные возможности для работы. У этого дьякона было восемь дочерей, но годовой доход составлял всего 350 рублей: «Елизавета, 28 лет, преподает в московской городской школе… Валентина, 20 лет, руководит приютом для беженцев в городе Астрахани. Павла, 18 лет, преподает в Инальцевской земской школе… Елена, 10 лет, учится в первом классе Калязинской частной женской гимназии за счет родителей. Александра, 9 лет, учится в церковно-приходской школе. Мария, 6 лет, Тамара, 5 лет, и Ольга, 2 года, остаются дома с родителями»[480].

Церковно-приходское школьное сообщество

Проект церковно-приходской школы стал успешным во многом благодаря участию прихожан. Синодальный журнал «Церковный вестник» подсчитал в 1909 году, что нерегулярные добровольные пожертвования составили половину общего совокупного дохода приходских школ за текущий год[481]. Необходимостью активного вовлечения мирян в финансовую поддержку школ можно частично объяснить те огромные усилия, которые в них вкладывали священники и их семьи. Священники и даже псаломщики нередко жертвовали личные деньги на питание и книги для учеников[482]. Чтобы компенсировать нехватку финансирования, советы духовных школ иногда взимали налоги с доходов, которые клирики получали от педагогической работы вне приходской школьной системы[483]. Так, в 1904 году Вышневолоцкое уездное отделение Тверского епархиального училищного совета ввело налог на доходы, которые 12 местных псаломщиков получали от преподавания в светских школах. На эти деньги удалось обеспечить страховку одного школьного здания и нанять дополнительного учителя[484]. Помимо материальных жертв такого рода, клирики посвящали свое время занятиям, выходящим за рамки программы приходской школы, таким как курсы грамотности для взрослых, публичные чтения и ремесленные мастерские. «Особое усердие и полезные труды на пользу церковно-приходских школ» и «усердный труд по благоустройству церковно-приходской школы» были среди наиболее частых похвал, упоминавшихся при представлении священнослужителей к наградам и повышении в должности[485]. Эти формулировки в наградных документах мотивировали на работу в школах лучше, чем любое словесное убеждение. Причем не только клириков, но и приходскую общину в целом.

Каким бы усердным ни был священник, выживание приходской школы всегда зависело от участия прихожан. В ходатайстве архиерею 1909 года о синодальной награде для своего пастыря прихожане бедной московской церкви объясняли успех своей приходской школы усилиями священника: «Его же усердием при храме нашем открыта церковно-приходская школа, которая вот уже почти 10 лет поддерживается на добываемые им средства от благотворителей»[486]. Как показывает это письмо, деятельность приходских школ зависела от таких «благотворительных пожертвований». Пожертвования в натуральной форме иногда были столь же важны, как и денежные, просто для поддержки преподавательского состава. Московский епархиальный инспектор приходских школ писал в отчете 1906 года об учительнице в отдаленном приходе, которая жила на жалованье в 16 рублей 66 копеек в месяц, половина из которых шла на содержание матери. Хотя священник время от времени давал ей деньги, она выживала за счет «деревенских продуктов», которые крестьяне предоставляли ей бесплатно[487]. При этом юридически прихожане не были обязаны вкладываться в свою приходскую школу[488]. Духовенство могло получить их поддержку только через вовлечение крестьянства в школьный проект как общее дело.

Чтобы оказаться в центре общественного внимания, приходская школа должна была стать чем-то большим, чем просто учреждением базового образования. Ее окончание давало доступ к работе, требующей элементарной грамотности, например в конторе местной железнодорожной станции[489]. Однако не всем прихожанам это было интересно. Священнослужители и учителя привлекали больше членов крестьянской общины в церковно-приходскую школу, когда добровольно тратили свои силы на преподавание взрослым в нерабочее время, а также организовывали учебные мастерские по кожевенному, столярному, портняжному и другим ремеслам. В результате, как писал московский инспектор епархиальных училищ, «население привыкает смотреть на школу